Десмонд Бэгли - Высокая цитадель

Наказание исходило от Форестера. Когда тот увидел, что О'Хара очнулся, он повернулся и сказал Родэ:

— Держите его под прицелом.

Родэ улыбался. Он держал пистолет в руке, но дуло было опущено вниз. Форестер сказал:

— Что ж это вы, черт возьми, устроили?

О'Хара, морщась от боли, поднял руку и, ощупав голову, обнаружил шишку величиной с куриное яйцо. Слабым голосом он проговорил:

— Где Гривас?

— Кто это Гривас?

— Мой помощник.

— Он здесь. Но он в плохом состоянии.

— Надеюсь, что этот негодяй умрет, — сказал О'Хара. — Он наставил на меня револьвер.

— Вы управляли самолетом, — сказал Форестер, зло глядя на О'Хару, — вы посадили самолет. Я хочу знать, почему.

— Это Гривас. Он вынудил меня.

— Сеньор командир говорит правду, — сказал Родэ. — Этот Гривас собирался стрелять в меня, и сеньор командир ударил его. — Он сдержанно поклонился. — Большое спасибо.

Форестер повернулся, посмотрел на Родэ, затем перевел взгляд на Гриваса.

— Он в сознании?

О'Хара осмотрелся. Бок фюзеляжа самолета был вмят в скалу, кабину пронзил ее острый выступ, который ударил Гриваса и размозжил ему грудную клетку. Дела его, кажется, были плохи. Но он был в сознании, глаза были открыты, и он смотрел на окружавших людей с ненавистью.

О'Хара слышал, как в салоне безостановочно кричала женщина и кто-то еще монотонно и глухо стонал.

— Скажите, ради Бога, что произошло там?

Никто не ответил, так как Гривас начал говорить. Он шепотом, с трудом произносил слова, изо рта у него текла кровь.

— Они схватят вас, — сказал он. — Они здесь будут с минуты на минуту. — Его губы приоткрылись в дьявольской усмешке. — Ничего, я выкарабкаюсь. Меня положат в госпиталь. Но вас, вас… — Его прервал приступ кашля. — Но вас всех прикончат. — Он поднял руку, пальцы сжались в кулак. — Вивака…

Рука бессильно упала вниз, а выражение ненависти в глазах сменилось удивлением — удивлением перед смертью.

Родэ схватил его за руку, пощупал пульс.

— Все, это конец.

— Он был каким-то фанатиком, — сказал О'Хара. — Абсолютно сумасшедший.

Женщина продолжала кричать, и Форестер сказал:

— Ради Бога, давайте выбираться отсюда.

В этот момент хвост «Дакоты» опасно присел вниз, а кабина задралась кверху. Послышался звук рвущегося металла, и над выступом скалы, который размозжил Гриваса, поползла трещина. О'Хара вдруг с ужасом осознал ситуацию.

— Ни с места! — закричал он. — Не двигайтесь!

Он повернулся к Форестеру.

— Выбейте это окно.

Форестер с удивлением посмотрел на топор в своих руках, словно он забыл о его существовании, и, размахнувшись, ударил им по стеклянно-пластиковому овалу. Тот, не выдержав такого яростного удара, разлетелся вдребезги, и образовалась дыра, через которую мог пролезть человек.

О'Хара скомандовал:

— Я вылезу и посмотрю, что там. Никто из вас пока не должен двигаться. Позовите из салона всех, кто может подойти сюда.

Он пролез в дыру и с удивлением увидел, что нос «Дакоты» снесен напрочь. Он взобрался на верх фюзеляжа и посмотрел назад. Хвост и одно крыло висели в воздухе там, где кончилась полоса. Весь самолет был словно на весах, и пока он смотрел, задняя часть его опустилась еще ниже. Со стороны кабины послышался скрежет.

Он лег на живот и пополз, извиваясь, вперед, чтобы заглянуть в кабину сверху.

— Положение скверное, — сказал он Форестеру. — Мы висим на двухсотфутовой высоте, и единственное, что держит эту чертову машину, — кусок скалы. — Он показал на вонзившийся в кабину каменный выступ. — Если кто-нибудь пойдет назад, равновесие может быть нарушено, и самолет полетит вниз.

Форестер повернул голову и прокричал:

— Все, кто может двигаться, сюда!

Послышалось легкое движение, и в дверь протиснулся Виллис. Голова у него была в крови. Форестер опять закричал:

— Еще кто?

Сеньорита Монтес умоляющим голосом проговорила:

— Помогите моему дяде, пожалуйста, ну, пожалуйста.

Родэ, оттеснив Виллиса, шагнул в проем двери. Форестер резко сказал:

— Не ходите слишком далеко.

Родэ, не взглянув на него, вышел в салон и наклонился, чтобы поднять Монтеса, который лежал около двери. Взяв его под мышки, потащил в кабину. Следом вошла сеньорита Монтес.

Форестер посмотрел на О'Хару.

— Здесь слишком много народу. Надо начать выводить людей наружу.

— Сначала пусть просто вылезут наверх, — сказал О'Хара. — Чем больше веса будет здесь, тем лучше. Пусть сначала идет девушка.