Ярослав Гашек - Всемирный следопыт, 1930 № 09

Лесная чаща неожиданно кончилась, упершись в болото. Деревья стояли в черной, мертвой воде. Зеленый студень тины колыхался на поверхности. Удушливо пахло торфом и болотным газом.

Но стрельцы не испугались, увидав непроходимую топь. Наоборот, они заметно обрадовались болоту.

Откуда-то из-под кореньев могучей сосны они вытащили, повидимому, заранее спрятанные два трехсаженных шести. Общими усилиями сбросили их в болото, так, что шесты легли параллельно в аршине друг от друга. Уверенно опустившись к болоту, три стрельца встали на шесты на четвереньках, ногами на один шест, руками же упираясь на другой. Так, переставляя осторожно ноги и перебирая руками по параллельному шесту, они начали переправляться через болото, казавшееся непроходимым. Когда стрельцы дошли до конца шеста, они выдвинули вперед подручный шест, перешли на него и, подтянув подножный, который теперь стал подручным, снова двинулись вперед.

Не успели пленники притти в себя от изумления при виде такой переправы, как еще два шеста полетели в болото, а стрелецкий офицер дотронулся до плеча Косаговского.

— Иди!

Летчик не без страха ступил на шест. Лишь только он оперся о второй шест, руки его ушли по локоть в жидкую грязь. Дернулся испуганно вверх и чуть было не сорвался с подножного шеста. С ужасом подумал о купании в этой вонючей топи, в которую он ушел бы, наверное, сразу, по плечи. Но взглянув на двух стрельцов, перебиравшихся вместе с ним, он немного успокоился. А вскоре топкая зыбь, подобно пружинному матрацу колыхавшаяся под ногами, ничуть уже не пугала его.

Переправа через болото продолжалась около часа. Топь кончилась гатью из толстых бревен. Спрятав шесты, стрельцы двинулись по гати. Она тянулась версты на три и уперлась в «пал», лес выжженный и расчищенный под пашню. За «палом» тотчас же начинался небольшой отлогий хребет.

Стрельцы вдруг заволновались, подтянулись, обчистили грязь с кафтанов и лаптей, даже умылись ручейковой водой. А затем, прикрикнув особенно сурово на пленников, начали забираться на хребет.

Косаговский, шедший впереди остальных пленников под конвоем двух стрельцов и офицера, поднявшись на перевал хребта, остановился передохнуть. Ничего не подозревая, он опустил глаза вниз и попятился пораженный.

Внизу, прямо у него под ногами, в небольшой узкой долине и по склону гольца, вскинувшегося на дыбы, лежал город, сошедший с картины Аполлинария Васнецова.

На берегу озера, сверху казавшегося неподвижным как чан со ртутью, высились зубчатые бревенчатые стены кремля с пузатыми, словно бочки, башнями по углам. Из-за кремлевской стены выглядывали семиглавый собор и гребни причудливых боярских хором. Кремль был опоясан широкой лентой города. Тесовые крыши городских домов, среди которых виднелись «семиглавия» — небольшие церквушки раскольников со старинными звонницами, блестели на солнце.

В городе звонили к обедне. Глухой звук колоколов и чугунных бил тяжело плавал над городом. Косаговский видел даже всполошенные звоном вороньи свадьбы, ошалело носившиеся над крестами собора.

— Что это такое? — изумленно вскрикнул за его спиной Раттнер.

Стрельцы словно по команде скинули шеломы и закрестили крупно, глядя на городские церкви. И лишь после этого один из них ответил строго:

— Град Ново-Китеж!..

— Мать честная, ни черта я не понимаю! — изумлялся Птуха. — На яком свите, в якой земле, на якой-такой планиде мы находимся? Илья Петрович, от она та самая полая Арапия, о которой ты ночью рассказывал!

Косаговский и Раттнер молчали, поглядывая удивленно по сторонам.

Грязную ухабистую улицу, по которой они шли, прорезали вкривь и вкось узенькие переулочки и тупики. Дома, вернее избушки, закоптели; окна вместо стекол были затянуты скоблеными бычьими пузырями. В этих курных избенках ютилась, повидимому, новокитежская беднота.

Но и дома городских богатеев, обнесенные высокими бревенчатыми заборами, были не лучше крестьянских изб современной Псковщины или Новгородчины. Все встречавшиеся по пути дома были крыты тесом или берестой, обложенной сверху дерном, с дымволоками, отверстиями в потолке или стене для выхода дыма, вместо трубы. Ни одной железной крыши, ни одной каменной стены, ни одного окна со стеклом!