Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1930 № 10-11

— Что ты сказал, Федор? Тайга горит? Откуда ты узнал это?

— А взгляните-ка на горизонт, — ответил Птуха. — Дыму-то хоть и не видно, а небо желтое. Это верный признак.

Косаговский и Раттнер подняли глаза на серо-желтое туманное небо, по которому без лучей, без блеска всплывало. багровое тусклое солнце.

— А далеко-о где-то горит! — протянул Птуха.

— Горит? Тайга, говоришь, горит? — прыгнул вдруг к Федору Раттнер, повалил его на песок и начал тузить по бокам: — Тайга… пьянчужка… говоришь… шелопай… горит?

— Товарищ военком, чего ты? — заорал испуганно Птуха. — Ошалел от той тарабарщины? Помочи голову в озере, оттянет! Пусти-и, задушил!

Косаговский бросился на помощь к Птухе. Но Раттнер. уже выпустил его и, сев на песок, засмеялся.

— Федор, золотая твоя голова! Да ведь ты своими «тайга горит» — все мне об’яснил. Теперь мне все ясно. Вот я и сбесился от радости!

Птуха и Косаговский, только теперь понявшие, что все это было шуткой, тоже засмеялись.

— Хотя радоваться-то как будто и нечему! Новость не ахти какая веселая, — продолжал Раттнер. — Не заплясать бы нам от этой новости на виселице.

— Да в чем же дело-то? — воскликнул Косаговский. — Не томи ты, пожалуйста.

— Хорошо. Слушайте, — сел снова на песок Раттнер. — Как только услышал я от Федора, что горит тайга, мне понятней стала первая фраза. Это и был кончик, по которому я размотал весь остальной клубок. Помните, я рассказывал вам о находке винтовочных гильз в подземелье лесного кладбища? Мы решили тогда, что гильзы эти оставлены в годы гражданской войны каким-нибудь партизанским отрядом, перебравшимся случайно через Прорву. Ты, Илья, высказывал тогда даже предположение, что партизаны эти погибли, все до одного в Прорве при поисках обратного пути. Это была очень правдоподобная версия, и я тогда согласился с тобой. Но теперь я уверен в другом! То лесное кладбище, или жальник, как ты его назвал, приспособили для своего притона «лесные дворяне».

— «Лесные дворяне»? — удивился Косаговский. — Но как же они могли попасть на жальник? Ведь кладбище лежит за Прорвой?

— Предположим, что через Прорву удалось случайно перебраться сначала хотя бы одному человеку!

— Кому? — спросил машинально Косаговский.

— Одному из членов шайки «лесных дворян». Хотя бы… дьяку Кологривову! — ответил Раттнер.

— Кологривову? — опешил окончательно летчик. — Но ведь он здешний уроженец, новокитежанин!

— А ты ему в паспорт смотрел? — засмеялся Раттнер. — Как ты думаешь, может быть на зубах уроженца Ново-Китежа золотая коронка? А я сам видел ее однажды, когда он засмеялся.

— Но тогда с другой стороны получается неувязка! — заспорил горячо Косаговский. — Мирские люди в Ново-Китеже в диковинку, и скрыть свое мирское происхождение Кологривозу не удалось бы.

— А разве все новокитежане знают друг друга в лицо? — отпарировал спокойно Раттнер. — Кологривов мог выдать себя за уроженца глухого таежного хутора. Чин на нем большой, попробуй спроси, откуда он родом. Пожалуй, угодишь в Дьячью избу. А как он посадника оплел, как к нему в великую милость и доверие попал, это для меня тоже вполне ясно. Я уже рассказывал тебе в Иркутске, что…

— Платина? — крикнул Косаговский.

— Да, платина. Вот почему новокитежская верхушка недавно лишь узнала истинную цену платины, вот почему прииском «белого золота» заведует сам дьяк Дьячьей избы Кологривов, то-есть один из бандитов шайки «лесных дворян». Добываемую в Игумновой пади платину делят между собой: Кологривов, посадник и два-три человека из новокитежских верховников, вернее всего, из числа местных «министров». Их превосходительства — президенты и министры — приобретают на платину в Китае и Монголии мирские шелка да бархаты, а Кологривов отправляет свой пай или часть его через хребет Суйлегем к нам в Сибирь, в общую казну «лесных дворян».

— Да! Теперь, пожалуй, сошлись все концы! — проговорил задумчиво Косаговский.

— Концы сошлись! — подтвердил уверенно Раттнер. — Теперь я понимаю, почему, когда нажмешь на хвост «лесным дворянам», они смываются за границу. Мне понятно теперь также, почему мы не могли открыть «местопребывание глазного штаба «лесных дворян». Мы никогда не нашли бы их главштаб, потому что он обосновался в жальнике новокитежан. Но вот мы и вернулись снова к этому лесному кладбищу, а следовательно, и к записке Памфила.

— Да, продолжай ее расшифровывать! — сказал Косаговекий.

— Я думаю, что сейчас на жальнике, который в записке Памфила называется просто могилой, — заговорил Раттнер, — сидит шайка «лесных дворян», возможно, та самая, которую накрыли в болоте под станцией Танхой и которая все же пробилась в Монголию, так как мы с тобой не смогли доставить своевременно пулеметы. А тайга сейчас горит, по словам Федора.