Алекс Грин - Всемирный следопыт, 1930 № 12

На свою судьбу дон Эстебан жаловаться не мог, но кругом он слышал стоны угнетенных. Над прекрасным островом тяготел железный кулак Испании. Тысячи чернокожих рабов трудились на плантациях. «Свободное» население острова было фактически бесправно и находилось в полной зависимости от хищных испанских чиновников. Тяжелое бремя налогов согнуло спину крестьянина. Взятки, подкупы, зверские расправы, политический террор. Общественная жизнь была задавлена.

Наконец скопившееся годами негодование прорвалось. Разразилась революция Началась знаменитая десятилетняя война. Друг дона Эстебана Карло Мануэль Соспедес первый поднял знамя свободной Кубы в горном городе Туна. Под этим бело-желтым знаменем свободы собирались со всех сторон повстанческие отряды. Уже не было на Кубе различия в цвете кожи, были только борцы за независимость и их общие враги — испанцы.

Дон Эстебан был захвачен революционным движением. Он покинул свой дом, жену и дочь, оставив их на попечение семнадцатилетнего сына Рафаэля, и поспешил на помощь к своему другу. Вместе с ним пошли несколько старых друзей.

Соспедес стал во главе «бродячего» национального правительства. Куба была объявлена республикой. Рабство отменено. Силы повстанцев быстро росли. Восставшие крестьяне вырубали плантации и сжигали усадьбы испанцев и их приспешников — туземных помещиков. Регулярные испанские войска были двинуты против повстанцев. По всей стране шли жестокие бои.

Четыре года прошли в напряженной борьбе. Кубинские отряды вели партизанскую войну, гнездились в лесах, горах и оврагах.

Бок-о-бок с Феррондой сражался его старый слуга — негр Жуан Фернандец. В одной из стычек дон Эстебан был ранен в бедро. Жуан Фернандец ухаживал за ним с заботливостью матери. Пролежав целый месяц в горной хижине, Ферронда выздоровел, но уже никогда не мог свободно владеть ногой.

Испанцы посылали на Кубу все новые полки. Несмотря на отчаянное сопротивление, повстанцы были разбиты. Многие были захвачены в плен, в том числе дон Эстебан и Жуан Фернандец. Толпу пленников погнали как скот в портовый город Матансос. Там их посадили на фрегат «Жозефину» и повезли в ссылку.

В тесном трюме «Жозефины» сгрудились двести человек ссыльных. Там были и белые, и чернокожие, и мулаты, люди с высшим образованием, ремесленники, продавцы табака, крестьяне и рабочие. Все они были закованы в кандалы и невыносимо страдали от духоты и жажды.

Один негр взял с собой семилетнего сына и девятилетнюю дочь. Мальчик выжил. Но девочка по дороге умерла, и надзиратель выбросил ее труп за борт в море.

Кормили ссыльных отвратительно: остатки соленого мяса, протухший горох, испорченные обрезки жира. Вдобавок выдавалось в день всего по две чарки затхлой воды на человека.

Дону Эстебану удалось скрыть в своей одежде пятьдесят фунтов. Все эти деньги пошли на воду. За пять шиллингов в день приносили шестнадцать чарок воды, которую он раздавал беднейшим товарищам по несчастью и больным.

Три месяца продолжалось путешествие, три страшных месяца, во время которых умерло больше трех десятков ссыльных. Оставшиеся в живых однажды утром услышали скрип якорной цепи и пушечный выстрел. «Жозефина» вошла в порт. Остров Фернандо-Поо получил двести с лишним новых жителей.

Когда губернатор острова увидал на берегу эту толпу шатающихся привидений с зелеными лицами и распухшими губами, еле прикрытых лохмотьями, он с ужасом воскликнул:

— Что же это такое? Мне пишут из Гаванны, что я получу новых колонистов, а мне привезли трупы!..

Ссыльных повели в город. Когда они подошли к маленькому ручейку, некоторые из кубинцев бросились лицом в воду и пили, пили, пока не напились до смерти. Других силой отрывали от воды.

Чернокожие обитатели Санта-Изабель были потрясены видом прибывших кубинцев. Один за другим стали приносить они ссыльным еду и питье.

Потом кубинцев пошали за город, на широкие равнины, заросшие высокой травой и деревьями, и сказали им, что они могут здесь хозяйничать, строить себе дома, разведать какао и табак. Им назначили скудное ежемесячное пособие в виде риса и мяса.

Среди толпы ссыльных было несколько пожилых креолов, не способных к тяжелому физическому труду. Они поступили на службу в фактории в качестве писцов и конторщиков. Некоторые из них, в том числе и дон Эстебан, получили работу в правительственных учреждениях, за которую им не выплачивали жалованья по нескольку месяцев.