Жюль Верн - Ледяной сфинкс (с иллюстрациями)

Однако вокруг не было заметно ничего похожего. Ни единого деревца, кустика, былинки… Где поросшие лесом холмы, среди которых пряталась деревня Клок-Клок? Где ручьи, из которых люди с «Джейн» так и не посмели утолить жажду? Я не видел ни одного, ни капли воды — ни чудесной, ни самой обыкновенной!.. Вокруг расстилалась ужасающая, безнадежная, совершенно иссушенная пустыня!

Тем не менее Хант шел быстрыми шагами, забыв про недавние колебания. Казалось, он подчиняется естественному инстинкту, подобно тому как ласточки и голуби возвращаются к своим гнездам самым коротким путем, — «как летит пчела», если воспользоваться бытующим у нас в Америке выражением. Не знаю, почему мы послушно следовали за ним, как за проводником — этаким Кожаным Чулком или Хитрым Лисом. Или он и впрямь состоял в родстве с героями Фенимора Купера [104] Купер Джеймс Фенимор (1789 — 1851) — американский писатель. Мировую известность приобрел цикл его романов (пентология), объединенных героем Натти Бумпо, выступающим под именами: Зверобой, Следопыт, Кожаный Чулок. ?..

Однако нашему взору не открылось ничего из чудес, описанных Артуром Пимом. Наши башмаки попирали перемешанную, исковерканную почву. О да, она была черной и прокаленной, словно ее исторгли из себя сами земные недра, содрогнувшиеся в вулканических конвульсиях. Казалось, будто всю поверхность острова перелопатил неведомый катаклизм чудовищной силы.

Не увидели мы и зверья, о котором говорится у Артура Пима, — ни уток вида anas valisneria, ни галапагосских черепах, ни черных змей, ни черных птиц, напоминающих луня, ни черных свиней с пушистым хвостом и тонкими, как у антилопы, ногами, ни черношерстных овец, ни гигантских альбатросов с черным оперением… Даже пингвины, в невероятных количествах населяющие антарктические воды, покинули, казалось, этот клочок суши, ставший совершенно необитаемым. Нас окружала безголосая, угрюмая пустыня.

И ни одного человеческого существа, ни души — ни на берегу, ни в глубине острова! Каковы же тогда наши шансы отыскать здесь капитана Уильяма Гая и остальных, кто остался в живых после гибели «Джейн»?..

Я взглянул на капитана Лена Гая. Его мертвенно-бледное лицо и изрезанный морщинами лоб ясно свидетельствовали о том, что и его оставила всякая надежда…

Наконец мы достигли долины, и которой находились прежде деревня Клок-Клок, однако и тут, как и повсюду, не нашли буквально ничего. Здесь не осталось и следа от жилья — ни хижин «ямпу» — старейшин острова, представлявших собой дерево, срубленное на высоте четырех футов от земли, с накинутой поверх сучьев большой черной шкурой, ни шалашей из ветвей с засохшей листвой, ни первобытных пещер, вырытых в склонах холмов, прямо в черном камне, напоминающем сукновальную глину… И где тот ручей, что с шумом сбегал по склонам оврага, где эта волшебная влага в русле из черного песка?..

Что касается обитателей острова Тсалал, совершенно голых мужчин, немногие из которых носили шкуры черного меха, вооруженных копьями и увесистыми дубинками, и высоких, стройных, с хорошей фигурой женщин, «с изящной и свободной осанкой, чего не встретишь у женщин в цивилизованном обществе» — снова слова Артура Пима, — и бес численного множества детей — так где же они, все эти чернокожие туземцы с: черными копнами волос и с черными зубами, у которых вызывал ужас белый цвет?..

Напрасно искал я и хижину Ту-Уита, крыша которой состояла из четырех скрепленных деревянными иглами больших шкур, которые держались внизу кольями, вбитыми в землю. Хуже того, я не мог узнать и самого этого места!.. А ведь именно здесь Уильяму Гаю, Артуру Пиму, Дирку Петерсу и их спутникам был устроен прием, не лишенный почтительности, в окружении толпы, напирающей снаружи! Именно здесь гостям было подано кушанье, представлявшее собой еще дымящиеся внутренности неизвестного животного, которые Ту-Уит и его приближенные принялись пожирать с тошнотворной жадностью.

И тут меня осенило. Я догадался, что произошло на острове, почему на нем царило теперь полное запустение…

— Можно подумать, что случилось землетрясение, изменившее остров Тсалал до неузнаваемости, — пробормотал Лен Гай, словно подслушав мои мысли.

— Да, капитан, — отвечал я, — именно землетрясение! Именно оно уничтожило неповторимую растительность, ручьи с: невиданной жидкостью и все остальные здешние чудеса, похоронив их в земле и не оставив на поверхности никаких следов. Ничто здесь не похоже теперь на то, что представало взору Артура Пима!