Олег Куваев: Не споткнись о Полярный круг

…Времени в обрез, у нас ни черта нет, даже начальство живет спокойно, не зная, что летом нам понадобится отпуск.

— Если мы не выкинем базу на озеро, считай, что наше предприятие накрылось.

— Чем ты ее выкинешь?

— Самолетом, чем же больше.

— А самолет?

— Тетка-фортуна поднесет на блюдечке с голубой каемочкой.

— Писаная ты рожа.

— Сам Шенходей.

Совещание на берегу моря было закрыто. Мы шли домой. Я чувствовал, как недоверчиво смотрит на нас синяя полярная ночь. Меланхолично поскрипывал снег.

Личный состав экспедиции сформировался с подозрительной быстротой. Ввиду подчеркнутой скромности ее членов я вынужден писать об их достоинствах просто так, не упоминая анкетных и паспортных данных.

Номер первый. Старик.

Он был действительно старше всех нас. Зимовал в свое время на Тикси, был снайпером на Халхин-Голе, семь лет бродил по степям Монголии, все остальное время делил между Москвой и Памиром, пока тревожный ветер приключений не занес его на Чукотку. Старик — кадровый военный. Вторая его специальность — охота. Мы потихоньку завидуем его ста восьмидесяти сантиметрам, прямой, как лыжная палка, фигуре.

Номер второй. Серега.

Вместе с ним мы два лета бродили по чукотской тундре. Среди многочисленных талантов Сереги есть один особенно выдающийся — таскать рюкзак. Летом 1959 года я лично был свидетелем, как Сергей один тащил на себе по весенней тундре пятиместную тридцатишестикилограммовую лодку. Он нес ее тогда сто с лишним километров.

Журналист. Его основное призвание — вносить элемент рационализма в нашу сумбурную компанию. Журналист всегда спокоен и логичен. Но я-то знаю, что у него тоже есть пунктик помешательства. Пунктик совсем не оригинальный — рыбалка, но это основной мост, перекинутый между нашими душами.

Еще один журналист. Для всех нас это в доску свой парень, надежный товарищ. Перед тем как стать редакционным зубром, несколько лет работал с геологами на Индигирке.

Вокруг этого центрального ядра группировалась легковесная оболочка болельщиков. Наши болельщики ничем не отличались от своих собратьев по всей планете: они давали советы, иронизировали и, разумеется, все до одного были настроены крайне скептически. Скептицизм выражался в старой, как мир, формуле замаскированной зависти: «Ну, куда вам… вот если бы мы…»

Разумеется, оснований для сомнений было более чем достаточно.

Около ста десяти километров отделяло поселок от устья Чауна, двести сорок километров безлюдной тундры было между устьем Чауна и озером Эльгыгытгын, около семидесяти километров от Эльгыгытгына до верховьев Анадыря и потом более шестисот километров вниз по Анадырю, В низовьях Чауна дорогу преграждает невиданное количество всевозможных стариц, проток, притоков и кустарниковых зарослей. В предгорьях и непосредственно в горах почти невозможно рассчитывать на топливо, кроме крохотных побегов полярной березки. Для того, чтобы сплавляться вниз по Анадырю, нужны хотя бы малоподвижные и неудобные резиновые лодки. А тащить их надо на себе.

Мы сидим с картами и логарифмическими линейками. Листки бумаги покрываются столбиками цифр, монотонное бормотанье висит в прокуренной комнате. Не хватает только треска арифмометров да руководящих окриков главбуха.

— Двадцать пять километров в день, сорок граммов масла на день, три пары портянок… сотни патронов — то ли хватит, то ли не хватит… не забыть записать крючки… резиновая лодка весит восемь килограммов… А там что, правда, магазинов нет? Палатку обязательно… сухой спирт… две шапки…

Список грузов рождается в муках, но он все же рождается.

Объективная реальность в виде служебных и прочих обязанностей непрестанно вмешивается в наши планы. Выход в путь назначен на конец июня. К концу мая расположение участников экспедиции намечалось на карте Союза следующим образом: Старик находился в поселке, один из журналистов сдавал экзамены в Хабаровске, я был переведен в Магадан, Серега уезжал с полевой партией на Колыму с тем условием, что его отпустят летом…

Первыми сдали окопы журналисты. Я получил телеграмму из Хабаровска: «Зашился экзаменами до конца июля. Простите и зачеркните».

Второй журналист неожиданно получает повышение по службе, но с условием, что и заикаться не будет об отпуске. Что же, газета, как и наука, требует жертв! Не успев закончить расчета варианта на четверых, Старик садится считать на троих.