Томас Рид - Сын Альбиона

Все это он мог бы написать твердым почерком и хорошим стилем, ибо мистер Суинтон не тупица и не невежда.

Однако, напротив, написал неразборчивым почерком и едва подбирая слова — очевидно, чтобы произвести впечатление сильно выпившего.

Все это было не случайно. Не случайно было и поведение мистера Суинтона, когда он услышал в коридоре приближающиеся шаги своего предполагаемого посетителя. Оно снова стало эксцентричным, каким было в течение всего дня.

Можно было ожидать, что бывший королевский гвардеец, в соответствии со своими прошлыми привычками, попытается привести в порядок туалет перед встречей с гостем. Напротив, мистер Суинтон проделал нечто совсем противоположное: пока мистер Лукас приближался, Суинтон попытался придать себе как можно более беспорядочный вид. Сбросил сюртук, который в забывчивости проносил весь день, жилет, скинул помочи, смял рубашку и привел в беспорядок волосы.

В таком виде Суинтон стоял в ожидании посетителя. Выглядел он как человек, только что пробудившийся от сна или протрезвевший.

И такое поведение, которое лишь утром не было подделкой, он сохранял в течение всего времени, пока гость оставался у него в номере.

Мистер Лукас не подозревал, что англичанин его разыгрывает. Он сам был в таком состоянии, что готов был поверить. Чувствовал себя, как он признался, «побитым, как дьявол». Таков был его ответ на приветствие Суинтона.

— А, клянусь Юпитейом! Навейно, так и есть! Я себя точно так же чувствую! Ах… я словно пуоспал целую неделю!

— Ну, вы пропустили три еды, а я две. Смог показаться только за ужином.

— Ужин! Вы хотите сказать, что я и на него опоздал?

— Конечно. У нас мы это называем ужином, хотя, мне кажется, в Англии вы в это время обедаете. Сейчас уже девятый час.

— Клянусь Небом! Это плохо! Мне кажется, вчеуа вечеуом что-то пуоизошло. Вы ведь были со мной?

— Конечно, был. Я дал вам свою карточку.

— Да, да. Она у меня. Меня оскоубил какой-то тип — мистеу Мейнауд. Если я пуавильно помню, он меня удауил по лицу.

— Верно, ударил.

— И если не ошибаюсь, вы, сэу, обещали сыгуать уоль моего… дууга.

— Совершенно верно, — согласился Лукас, радуясь возможности получить удовлетворение за свою обиду, и притом так дешево. — Совершенно верно. Готов выполнить свое слово, сэр.

— Спасибо, мистеу Лукас, множество буагодайностей! А сейчас не вйемя уазговайивать! Клянусь Юпитеуом! Я спал так долго, что мог бы пуослыть невежливым. Мне написать вызов или вы сделаете это сами? Вы знаете все, что пуоизошло, и можете писать, как захотите.

— Ну, в оформлении не будет трудностей, — сказал избранный секундант, который, действуя уже в этой роли в прошлом, был хорошо знаком с «кодексом». — В вашем случае все обстоит очень просто. Этот мистер, или капитан Мейнард, как он себя называет, оскорбил вас очень сильно. Я слышал, как об этом говорят в отеле. Вы должны вызвать его на дуэль, если он не извинится.

— Да, конечно. Я так и сделаю. Напишите за меня, а я подпишу.

— Может, вам лучше написать самому? Вызов должен быть написан вашей рукой. Я его только передам.

— Веуно, веуно! Будь пуоклята эта выпивка! Заставляет меня обо всем забыть. Конечно, я сам напишу.

Сев за стол, рукой, которая нисколько не дрожала, мистер Суинтон написал:

«Сэр, относительно инцидента прошлым вечером, я требую у вас удовлетворения, как джентльмен, чью честь вы затронули. Удовлетворение должно быть в форме дуэли или вашего извинения. Предоставляю это вашему выбору. Мой друг мистер Луис Лукас будет ждать вашего ответа.

— Как вы думаете, подойдет? — спросил бывший гвардеец, протягивая листок секунданту.

— То, что нужно! Коротко и резко. Мне особенно нравится — без «ваш покорный слуга». Кажется более вызывающим и скорее вызовет извинение. Куда мне его отнести? Если не ошибаюсь, у вас есть его карточка. Там разве нет его номера?

— Веуно, веуно! Есть кауточка. Посмотйим.

Подняв сюртук с пола, куда он его бросил, Суинтон поискал карточку. Номера не было, только имя.

— Неважно, — сказал секундант, сжимая кусочек картона. — Доверьте это мне. Я вернусь с ответом, прежде чем вы выкурите сигару.

И с этим обещанием мистер Лукас покинул комнату.

Мистер Суинтон сидел, курил сигару, и на лице его было выражение, которое никто, кроме него самого, не смог бы истолковать. Это была сардоническая усмешка, достойная Макиавелли. [44] Макиавелли Никколо (1469–1527) — итальянский политический мыслитель. Считал, что для упрочения государства допустимы любые средства.