Курмангазы Караманулы - Одинокий всадник

— Пленник, пленник!

Танат не был слабаком. На состязаниях по борьбе во время празднеств не раз побеждал довольно сильных противников. Конечно, он не смог справиться с двумя здоровенными братьями, извалявшими его, как им хотелось. Тело болело, но Танат чувствовал, что ему, кроме зубов, ничего не повредили, а синяки — это дело заживное. Он продолжал охать и постанывать, пока перед ним не появился Шанау и его люди.

— Ты тут, что ли, начальник, Шанау? — едва шевеля разбитыми губами и плохо выговаривая слова, спросил Танат. Говорить ему действительно было трудно.

— Допустим, я. Чего тебе надо было?

Шанау решил, что после ранения, а потом и смерти Салыка отряд должен возглавить он — как-никак председатель аулсовета!

Танат, пошатываясь, поднялся на ноги, попросил кумган, чтобы смыть кровь, долго умывался, потом несколько раз прополоскал рот, лишь потом решил отозвать Шанау в сторону.

— Нечего нам куда-то ходить! — грубо ответил Шанау. — Говори при всех — здесь чужих нету.

Баймагамбет в это время занимался похоронами погибших. Рядом с Шанау стояли два активиста из Актая да Киикбай.

Танат шмыгал носом, из которого только недавно перестала сочиться кровь, смотрел на Шанау запухшими глазами.

— Я не зря звал начальника, Шанау. Пришел, чтоб смыть с себя вину. Никто меня не заставлял, сам убежал от Кулбатыра, а теперь что хочешь, то со мной и делай.

Коротышка напустил на себя суровый и одновременно важный вид, осмотрел Таната с головы до ног, будто оценивал, и насмешливо заметил:

— Перепуганная утка ныряет хвостом вниз. Ты — то же самое.

— Я признаю свою вину, — заторопился Танат. — Но не просто прошу помиловать меня. Я пришел помочь вам.

— Помочь? — опять свысока усмехнулся Шанау. — Как же ты собираешься нам помочь, хотелось бы знать?

На самом деле коротышка сразу понял, что Танат и правда может оказаться полезным.

— Честное слово, помогу! — взмолился Танат.

— Ладно. Выкладывай. Послушаем, — бросил на него полный отвращения взгляд Киикбай.

Но Танат ожидал слов Шанау.

— Тебе же сказали — говори! — прорычал разгневанный коротышка и вскинул камчу. Хотел огреть Таната, чтоб тот не очень-то набивал себе цену, но, видя, как тот сжался, передумал, опустил руку.

— Я все сделаю, — в голос захныкал Танат. — Кулбатыра помогу поймать, только простите меня!

От спешки он совсем плохо выговаривал слова обеззубевшим ртом.

После смерти Куспана и Салыка оставшихся бойцов отряда охватила растерянность. И вот снова вспыхнул огонек надежды — Кулбатыр все-таки не уйдет.

— Еще раз спрашиваем: как ты собираешься нам помогать? — спросил Киикбай.

— Я знаю, где он, и прямиком выведу вас. Баба у него ранена — не бросит же он ее, а везти куда-нибудь нельзя. Но если он и уйдет, я все равно знаю куда. Через Тайсойган, к туркменам. Я сказал ему, что поеду искать лекаря, а сам двинулся к вам. Давно надо было уже организовать новую погоню... да вот эти... набросились, измолотили меня...

На Таната было противно смотреть.

— Слушай ты, собачье отродье, ты правду говоришь или же задумал нас за нос поводить? — Шанау никак не мог поверить, что лишь вчера стрелявший в них бандит теперь и правда станет помогать.

— Готов на Коране поклясться, если нужно! Правду я говорю, чистую правду! — затрясся Танат.

К ним подошел Баймагамбет, прислушался к разговору.

— У тебя слишком руки грязные, чтоб держать в них Коран, — сердито сказал он.

— Да что же вы от меня хотите? Я же сам шел к вам с повинной! Но если не верите — дело ваше! — Танат скорчил обиженную физиономию: понял, что одним хныканьем ничего не выиграешь, надо как-то понезависимее себя держать.

— Хорошо. Давайте собираться, — решил Шанау. — Но если ты врешь, скотина, и Кулбатыра мы не найдем, пеняй на себя: собственными руками будешь себе могилу рыть!

Тут кое-кто из аульчан, собравшихся вокруг, попробовал было образумить бойцов: мол, куда вы таким малым числом, мол, перебьет вас всех Кулбатыр. Разве недостаточно вам тех, кто уже сложил головы из-за этого бандита, не лучше ли подождать? Не сегодня завтра прибудет милиция. Ведь за ней уже послано...

За всех ответил Киикбай. Глаза его горели страстью расплаты.

— Будем дожидаться милицию — упустим. А если кому-то и придется умереть, за него рассчитаются другие.

Несколько активистов из Актая хотели присоединиться к ним, но Шанау отказал. Все это были необстрелянные люди, и рисковать их жизнями он не хотел.