Сергей Возный - Пастух для крокодилов [СИ]

С этой мыслью достиг, наконец, земли. Огляделся, не чувствуя ни малейшей тревоги. Странно даже. Ночь, место опасное, а холодка по спине нет. Потому, возможно, что стоит под деревом хрупкая вдова-хозяйка и не боится ни тигров, ни даже злых языков, которые «страшнее пистолета».

— Ну, пойдем что ли. Веди, хозяюшка, не томи.

Короткий путь между хижинами и сараями проделали молча — женщина прятала лицо, будто устыдившись собственной дерзости. Первой влезла по лесенке, исчезла в провале двери. Богдан, поднимаясь следом, расстегнул кобуру, но эта мера оказалась ни к чему. Пусто было в хижине — не считая домашней утвари, плетеных циновок, да пучков неведомой сушеной растительности под потолком.

— Ты что, знахарка? Или колдуешь?

— Нет, у нас многие знают травы, — девушка подошла к двери, потянула внутрь деревянную лесенку. — Городские лекарства в Судайпхи стоят дорого и не всегда помогают. Мы лечимся, как умеем.

Что ж, по крайней мере, амбре в хижине стояло очень даже неплохое — лесом пахло, солнцем, свежестью.

— Давай помогу, — ухватившись за лесенку, Богдан задернул ее внутрь, уложил вдоль стены. Теперь, благодаря сваям, от крыльца хижины до земли не менее трех метров. Видел уже прежде такие конструкции в других странах Юго-Востока и знал про главное их назначение — защиту жилья от тигров и змей.

— Дверь закрывать не будем, — распорядился вполне по-хозяйски, ставя карабин в угол, пальцы занялись шнуровкой башмаков. — Вот я, стало быть, и в гостях. Тебя как зовут-то, красивая?

— Лай Мо, — девушка застыла нерешительно у дверей, лицо скрылось в скрыто глубокой тени. — Ты, наверное, считаешь меня шлюхой?

— Нет, вообще-то, — тон вышел настолько фальшивым, что Богдан счел за лучшее умолкнуть. Ситуация, по большому счету, банальнейшая — зазвала бабенка мужика в гости с конкретной целью, и теперь ей надобно для самоуспокоения услышать что-нибудь красивое. Про любовь-морковь, про судьбу, про притяжение сердец. Сколько уж раз задавали Богдану этот нехитрый вопрос, на разных языках, под разными небесами, в разных выражениях! От уклончивого: «Я тебе действительно нравлюсь?», до лобового, как сейчас. Сколько раз отвечал бравый телохранитель, громоздя галантные словечки чужих наречий, заверяя, обманывая! Не особо-то и старался, скажем честно — если не поверят, так сделают вид, что поверили. Спокойней им так.

Сейчас врать почему-то не хотелось, но и молчанием не отделаться — для Лай Мо этот вопрос, похоже, принципиален.

— Понимаешь, у нас в России на все это смотрят проще. Если женщина нравится мужчине, или наоборот…

— Я ведь не вдова, — сказала она, приблизившись вплотную, опустилась одним движением на циновку. — Мой первый мужчина не был моим мужем. Просто парень, из наших. Потом он погиб, завалило на каком-то руднике, а я уже носила в себе его ребенка…

— Да уж, тяжко тебе пришлось, — посочувствовал Богдан, знающий патриархальные нравы. — Били?

— Нет. Тот парень был внуком старосты, любимым внуком. Мужчины собрались и решили считать меня вдовой, со всем причитающимся уважением. А ребенок все же умер. Родился мертвым. Говорят, что так всегда бывает с детьми, зачатыми без брака.

— Ага, — усмехнулся Богдан. — У нас бы в России тогда национальная катастрофа случилась. Нулевой прирост населения. И вообще…

Новый звук прорезал тишину ночи, оборвав Богданову фразу и вытолкнув в кровь мощную порцию адреналина. Длинная, на весь «рожок» автоматная очередь простучала в джунглях и смолкла. «Калашников», не далее километра! Богуславский присел на корточки у дверного проема (не высовываясь), долго вглядывался в лесную тишь, слушал суматошные вопли обезьян и птиц. Ждал. «Гостевая» хижина отсюда видна отлично, лестница втянута, никакого вокруг шевеления.

— Это был плохой человек, чужой, — прошептала Лай Мо, оказавшись, незнамо как, совсем рядом. — Все местные знают про тигра, и никто не пошел бы ночью в джунгли.

Богуславский попытался приобнять ее, не глядя, но «вдова» вывернулась, потянула за собой. Зашелестела ткань, опадая с тела на шершавый циновочный пол.

— Иди ко мне.

Богдан обернулся. И взглянул. Было на что посмотреть: Юго-Восток всегда славился изяществом своих женщин. Хрупкость почти фарфоровая, законченность линий, сексуальность, воспринимаемая на уровне подсознания. А навыки? «Кама-Сутра» — это не отсюда, гораздо западней, но все же… Азия-с. А массаж таиландский пресловутый? Тоже не отсюда, но почти. В генах, в традициях, в культуре заложено и освящено прошедшими веками, бесчисленными поколениями жен и любовниц.