Вадим Пеунов - ЧП на третьей заставе

— Будут! — заверил Аверьян.

— Вот когда будут… Понимаешь, Сурмач, в чем тут загвоздка… — Иван Спиридонович усадил Аверьяна на стул и сам подсел. — Мы с тобой — не семи пядей во лбу. Можем и ошибаться. В таком разе — пострадает невинный. А если в государстве страдают невинные, то страдает от этого честь государства.

Беда научит есть кашу без ложки… Аверьян вспомнил совет Когана показать Лазаря Афанасьевича беспризорникам. «Ну, всей ватаге — нельзя, а вот Петьке Цветаеву, пожалуй, стоит. Тесляренко требует свидетелей, которые видели его на базаре в день гибели Кусмана, свидетели — будут».

— Иван Спиридонович, надобно подержать у нас Тесляренко еще денек. На мою ответственность. Нанду людей, которые видели его на базаре. Только мотнусь в Белояров. Туда и обратно. Заодно проведаю Демченко. Что-то сгинул он, никаких вестей не подает.

Любил Аверьян наблюдать, как Ласточкин думает. Густые брови натопорщит, складки на лбу начинают мельчать — выравниваться. Глаза светлеют, наливаются глубиной и добротой. Словом, молодеет человек.

Сегодня начальник окротдела выглядит вообще молодцом.

— Василий Филиппович — человек обязательный, — заметил Ласточкин. — Коль не отзывается, значит, есть причина. А какая? Не натворил бы бед, усердствуя. Те, которые заложили в Щербиновке тайный лазарет, тоже не лыком шиты, а после ареста Тесляренко наверняка держат ушки на макушке.

Словом, начальник окротдела согласился задержать Тесляренко еще на денек: «Ну, тут не только твоя ответственность!»

— А ты в Белояров; одна нога здесь, другая — там. И обязательно навести нашего фотографа. Может, он как-то дал знать о себе жене?

«Пятьсот веселый» приходил в Белояров в удобное время, к вечеру. Пока Аверьян добирался до Гетманской улицы, совсем стемнело, так что можно было заглянуть к Демченко, не привлекая к этому факту внимания случайных прохожих.

Долго стучался в старую, пропитавшуюся сыростью дверь. Никаких признаков жизни в доме. И полоснуло по сердцу холодом: «Как тогда с беспризорниками?..»

Собрался уже в милицию («Не довелось бы дверь вскрывать!»), как из сеней отозвался надтреснутый, болезненный, с хрипотцой женский голос:

— Тебе кого?

— Фотографа…

— Клиент, что ли?

— Клиент…

— Не вернулся еще из села.

Аверьян ощущал чувство неловкости из-за того, что не видит лица собеседника.

— Отоприте на минутку, — попросил он.

Но женщина вдруг испугалась:

— Ишь, отопри! А ты — топором по башке. Потом на куски изрубишь, мясо в мешок сложишь.

Аверьяна словно бы в прорубь скинули: «Сумасшедшая». Он в тот момент посочувствовал фотографу: «Как он с такой живет под одной крышей!»

В милиции Сурмач застал знакомую картину: Петька драил шваброй полы. Босой, клёши до колен закатаны, на плечах неизменная душегрейка. Дядя Вася выгревал кости, прижавшись поясницей к печке.

— Я — за тобою, — сказал от порога Сурмач пареньку. Топать грязными сапогами по чистому полу не хотелось, жалко было труда. — Ты мне в Турчиновке нужен.

Петьку долго уговаривать не пришлось.

— Я только пол дотру. А чё, кого-то на мушку взяли? Мы на толчке караулим: ни того в белом полушубке, ни усатого, ни Кольки Жихаря. А Колька даже домой не является. А нам бы только кого из них уследить! Мы бы за Кусмана, за Ужака… Им! — хрипло выдавил он. И бледное лицо вдруг вспыхнуло, словно бы его окатили кипятком, взялось багровыми буграми.

— На мушку — не на мушку, — уклончиво ответил Сурмач, удивленный впечатлительностью обеспризорившегося Петьки. «Босота! Казалось бы, что с него взять… А поди ж ты, такое чуткое сердце».

В тот момент жила в чекисте профессиональная осторожность, замешанная на суеверии: «Не вспугнуть бы удачу!»

К решающему допросу Сурмач готовился не спеша, тщательно обдумывая каждую мелочь: как сам сядет, что в первую очередь спросит у Тесляренко, куда посадит его, какие вопросы задаст потом, где в это время будет находиться Петька, который должен, по замыслу Аверьяна, все видеть, и слышать, но быть неприметным.

Сурмач вызвал бывшего председателя Щербиновского сельсовета и, пока того доставляли из внутренней тюрьмы, предупредил Петьку:

— Увидишь и услышишь многое. Но чтобы сидел и — ни гу-гу. Твое дело смотреть и помалкивать. Дошло?

Конечно, дошло. Повторять такое Петьке без надобности. Он давно смекнул, что не шутки шутить привез его в окротдел ГПУ чекист, паренек догадывается, что разговор пойдет о тех, кто убил Кусмана и избил до смерти второго беспризорника, по кличке Ужак.