Евгений Рысс - Слепой гость. Повесть

Они уже были почти под тем самым деревом, на котором, спрятанные в листве, сидели мы с Бостаном, когда Шварке заметил Мамеда. Он вскинул револьвер, но Мамед спокойно вышел из-за дерева, за которым стоял.

- Оставьте, - сказал он. - Вы не станете стрелять. Выстрел вас выдаст.

Шварке опустил руку. Длинная свежая ссадина - след пули - рассекала его лоб от брови до уха. Он был очень бледен.

- Я знал, что вы сделаете это, - сказал Мамед, с ненавистью глядя на него. - Все время я следил за вами. Какой же вы все-таки негодяй.

Шварке молчал.

- Это была неплохая выдумка - бросить отряд под перекрестный огонь, чтобы самому притвориться подстреленным и отползти в кусты. Ну, хорошо. Положим, вам наплевать на всю эту рвань, которая пошла за вами. Но я, ваш помощник… Вы и меня оставили на съеденье.

- Мне кажется, - усмехнулся Шварке, - что со своими подчиненными вы обошлись точно так же. Эти ваши хромые и Сухорукие, они сейчас ищут вас, своего капитана…

Выстрелы совсем стихли, и мы с Бостаном увидели, как из-за деревьев и кустов выскакивали пограничники и с револьверами в руках бежали через палисадник к дому. В окнах метались осажденные. Мулла, решивший, видимо, притворяться безумным, вылез на крышу и, сидя на карнизе, читал нараспев стихи из Корана.

Мамед не отрываясь смотрел на своего начальника. Казалось, он колебался между двумя решениями: ударить его по лицу, пристрелить или, махнув рукой, побежать за ним следом.

- Вы совсем раскисли, - брезгливо сказал Шварке, пряча револьвер в карман. - Я ухожу.

Он повернулся и быстро пошел в лес. Несколько секунд Мамед не двигался с места, потом он выругался длинно и сложно и побежал за полковником. Из дома уже выводили пленных. Два пограничника тащили за руки муллу, который упирался, выписывая ногами пируэты, и читал стихи про мучения, ожидающие неверных. Мы с Бостаном переглянулись. Бежать к пограничникам было поздно. Мамед и Шварке успели бы наверняка уйти. Тогда один за другим мы соскользнули по толстому стволу дерева и побежали следом за добродушным хлопкоробом и старым другом моей семьи корзинщиком Мамедом.

Когда теперь, много лет спустя, я закрываю глаза и вспоминаю события этой ночи, последние в моем рассказе я вижу теснину, полную тумана, рассвет и черную зубчатую крепостную башню.

Светало. Мы с Бостаном стояли на дороге и смотрели на башню, ту самую крепостную башню, которую я видел несколько дней назад из окошка автобуса и о которой мне так и не успел рассказать мой покойный учитель.

Все ясней и прозрачней становилось небо, и туман, собираясь в облако, уже поднимался к подножью крепости, и казалось, что она сейчас покачнется и взлетит со скалы вместе с утренними облаками. Подул ветер. Давно уже мы с Бостаном подняли воротники наших курточек и засунули руки в рукава, и все-таки нас обоих знобило.

Нам было решительно все равно куда идти. Мы ни за кем не крались по пятам и уже никого не преследовали. Как случилось, что мы потеряли двоих человек, за которыми шли полночи, догадываясь только по хрусту камней на тропинке о том, что они близко впереди нас? Было так, что камешки вдруг перестали хрустеть и шагов не стало слышно, и я, шедший следом за Бостаном, не успел во-время остановиться и наскочил в темноте на его спину. Долго мы стояли на месте. Где-то под нами шумел поток, потом высоко на пастбищах взревел спросонья буйвол и уже, наверное, опять уснул, а рев его все еще перекатывался и странствовал безлунной горной ночью.

Не знаю, сколько времени прошло так. Мы не переговаривались с Бостаном, мы боялись переступить с ноги на ногу, и оба думали о том, что те, двое, услышали наши шаги позади себя и теперь ждут, ждут нас, притаившись за стволами деревьев. А потом мы стали различать листья и сучья над нашими головами и поняли, что это уже - рассвет, что те, кого мы преследовали, просто свернули с тропинки в лес и, пока мы тут тряслись со страху, ушли уже далеко. Тогда мы перестали прятаться. Рассвет застал нас на проезжей дороге, у старой крепостной башни, высоко поднимавшейся из тумана на утреннем небе. Бостан сказал, что он узнаёт эту дорогу. Здесь за поворотом чайхана. Нам было все равно куда идти, нас знобило, мы не спали и ничего не ели почти двое суток. Только теперь я понял, как я устал.

Арбы стояли у крыльца, и несколько быков и верблюдов спали прямо на дороге. Бостан толкнул дверь ногой. Перед тем как войти в чайхану, я еще раз оглянулся на горы. Щетинистые, лесистые, вершины были еще черны, ночь еще не сошла с них, и те, двое, кого мы с Бостаном так постыдно упустили, еще шагали там необъятными ночными лесами.