Евгений Рысс - Слепой гость. Повесть

Я вскрикнул, чуть не плача:

- Но кто, кто мог это сделать, Бостан? ..

- Ну, ну, - заворчал он, - нечего хныкать. И не такие, как мы с тобой, еще поломают голову - кто? Этот полковник, по видимому, чисто работает, и его человечки тоже не дураки. Не легко будет их поймать.

Он спросил у меня, каков из себя был этот военный, которого Мелик-заде назвал Черноковым. Думая совсем а другом, я ему объяснил: невысокий, бритый, русский во виду. Он кивнул.

- Знаю. Есть такой следователь. Ну, если этот взялся за дело, - толк будет.

Прямо удивительно, кого только Бостан не знал. Всех, знал. Но мне на этот раз было не до его рассказов.

Подавленный и испуганный, я вернулся домой и веером рассказал матери о моем разговоре с Бостаном. Она и слушать ничего не хотела, накричала на меня и велела замолчать. Пожалуй, я никогда еще не видал мать такой сердитой. Самая мысль о том, что кто-то из нашей родни мог убить деда, возмущала ее так, что она расплакались. Глухонемой смотрел на нас тревожными глазами и знаком потребовал, чтобы я ему объяснил, о чем спор. Я написал на дощечке все, что думал. Он прочитал внимательно, покачал головой и написал в ответ, что все может быть, за всех ручаться нельзя, и он сам думал об этом.

Страшно было слушать деда, когда он рассказывал о тайном враге, расхаживающем по нашим дорогам в образе нищего с поддельными лишаями на лице. Страшно было представить себе, как этот отвратительный человек прятался где-то возле дома, подслушивал, потом тихо открывал оконную раму и наклонялся над спящим, стариком. И еще страшнее было думать о том, что всё это сделал совсем другой человек, который при встрече называет тебя по имени, весело треплет по волосам и расспрашивает о здоровье твоих родителей.

Время берет свое. Через неделю-другую я уже начал забывать свои страхи. Моим школьным товарищам и Бостану надоело приставать ко мне с расспросами о таинственной смерти деда, а следствие не раскрыло ничего нового. Наша жизнь шла как обычно: глухонемой с утра сидел в своем карагаче, мать уходила в прачечную, а я с товарищами - на речку или в окрестные леса. Все случившееся в ту ночь мало-помалу стало казаться мне неправдоподобным. Я даже подумал однажды: не ошибся ли доктор Коган? Может быть, дед умер сам по себе: ведь еще там, в саду, под конец своего рассказа он совсем обессилел, и никакой тайны здесь и вовсе нет? Когда изо дня в день живешь своей привычной, спокойной жизнью, плохо верится в то, что где-то рядом с тобой существует другая жизнь, полная всяческих обманов и преступлений.

Вот как я стал глупо думать. Но одна встреча с Гассаном Башировым, одно слово, вырвавшееся у него, опять открыли мне глаза.

Мы как-то пошли с Бостаном в городской сад смотреть выступление приезжего силача, который будет поднимать всех желающих из публики по шесть человек сразу. Я купил билет, а Бостан, как всегда, собирался пройти даром, сославшись на Баширова.

В саду он не был давно. Только первые дни после истории с баней он ходил каждый день и в сад, и в кино, за туда-сюда катался на автобусах только для того, чтобы подразнить кондукторов. Как только он убедился в том, что больше на него не обращают внимания, все это ему сразу же надоело. (Баширов - умный человек, он знал, что делал, когда позволил Бостану всюду проходить бесплатно.) Но за то время, пока Бостан не заглядывал в сад, там у входа появилась новая контролерша, и как только Бостан попробовал пройти без билета, она преспокойно выставила его на улицу. «Ладно, - сказал Бостан,- придется жаловаться Баширову». И так как я был свидетелем, потребовал, чтобы я пошел с ним в Совет.

К председателю нас не хотели пропускать, сказали, что он занят. Бостан раскричался так, что сам Баширов высунулся из кабинета и велел пропустить. Он был там не один, у него сидел Фейсалов, еще несколько незнакомых мне людей и тот военный следователь, который приезжал к деду вместе с председателем ЦИК. Когда мы вошли, они разговаривали о чем-то, должно быть, очень важном, потому что лица были у всех хмурые и озабоченные. Увидев нас, они замолчали.

Бостан объяснил, зачем он пришел: так и так, опять не пропускают и только смеются.

- Ладно, - сказал Баширов, - дам тебе записку, а сейчас иди. Некогда мне.

Мы уже спускались по лестнице, когда он снова просунул голову в дверь и крикнул: «Постойте-ка, ребята, подите сюда!»

Мы вернулись.

- Вот что, - сказал он, серьезно поглядывая на нас, - тут по городу поговаривают о том, что где-то открылся «пир», священное место, и будто бы со дня на день должен явиться Мехди, последний имам Магомета, Вы что-нибудь слыхали об этом?