А. Лукин - Чекисты. Книга первая

Через два дня после его отъезда, поздно вечером, когда Алексей и Пашка играли перед сном в подкидного дурака, в дверь постучали, Алексей отложил принятые карты (а напринимал он много: Пашка играл здорово, к тому еще жулил) и пошел открывать.

За дверью стоял невысокий человек в штатском пальто.

— Здравствуйте, — сказал он, — привет вам привез из Херсона.

— От Сергея Васильевича?

— От Василия Сергеевича. Вас ждут, просили скорей…

И, казалось, с приходом связного жизнь сразу обрела привычный тревожный ритм, будто и не было недельной передышки. Алексей торопливо навернул портянки, всунул ноги в сапоги и наскоро увязал в тряпицу немудрящее свое имущество — запасную пару исподнего белья и стопку писчей бумаги.

Одевшись, подошел к Пашке.

— Будь здоров, ухожу.

— Надолго? — спросил Пашка, с тревогой наблюдавший за его сборами.

— Кто его знает. Ждать-то меня не надо.

У Пашки задрожали губы.

— Насовсем, что ли?

— Уж и насовсем! Приду, наверно. А если нет, сам хозяйничай. Еды тебе дней на пять должно хватить, постарайся обернуться, пока отца нет. На рыбалку ходи… — Алексей говорил преувеличенно бодро и при этом старался не глядеть в огорченные Пашкины глаза, чтобы и самому не расчувствоваться. — Словом, все должно быть в порядке.

Пашка молчал. Веки его подозрительно набухли.

— Ну, прощай. — Алексей потрепал его по жестким вихрам, слипшимся от соленой морской воды, и направился к двери.

— Пойдемте, — кивнул он связному.

Они вышли на улицу.

— Отсюда в квартале фаэтон.

Сперва они ехали по немощеной, в глубоких рытвинах дороге, потом по твердому настилу брусчатки, звонко цокавшей под копытами, и, наконец, по мягким деревянным торцам — в центре города. Остановились вблизи какого-то сквера.

— Жди здесь! — приказал связной вознице. — Двинули, товарищ.

Он легонько подтолкнул Алексея и соскочил на землю.

Обогнув сквер, они пересекли улицу, вошли в темный подъезд большого дома и поднялись на второй этаж. Связной дернул ручку звонка. За обитой войлоком дверью брякнул колокольчик, и почти тотчас же им открыли. Пожилая женщина в домашнем халате провела их в конец длинного коридора, отворила одну из дверей.

В комнате с завешенными окнами, обставленной громоздкой дубовой мебелью, сидели за столом Инокентьев и Оловянщиков — начальник разведотдела Одесской губчека. Был Оловянников ниже среднего роста, плотный. Глубокие залысины прорезали его негустую шевелюрку, грозя в недалеком будущем сомкнуться на темени. Квадратные усики над губой он то и дело трогал пальцем, будто проверяя, на месте ли они.

В углу Алексей увидел еще одного человека — седого кряжистого, в потертом пиджаке, по виду рабочего.

— Спасибо, — сказал Оловянников, — можете идти. — Когда связной и женщина вышли, он взглянул на Алексея, приветливо щурясь из-за очков. — Как дела, херсонец?

— Какие дела? — хмуро сказал Алексей. — Для таких дел незачем было из Херсона уезжать, восемь дней баклуши бью.

Оловянников усмехнулся.

— Ничего не поделаешь, приходилось выжидать. Садись. Как чувствуешь себя? Нашему брату отдых на пользу не идет, это уже доказано. Привыкнешь к неспешному существованию, и что-то в тебе ослабевает, размягчается, а после все как будто внове. Замечал?

— Нет. Опыта такого еще не было, — сухо ответил Алексей.

— Ты, я гляжу, совсем на нас разобиделся, — засмеялся Оловянников. — Ну ничего, дорогой товарищ, теперь работы хватит, можешь быть спокоен. Давай, Василий Сергеевич, рассказывай все по порядку.

— Ты все помнишь, что я тебе тогда говорил? — спросил Инокентьев.

— Помню.

— Насчет агента, которого мы ждали из-за кордона, и все остальное?

— Да.

— Так вот, агент прибыл. Второй день здесь… Не спеши вопросы задавать, сейчас все узнаешь. Раньше мы предполагали агента перехватить и послать тебя вместо него. Но в последний момент оказалось, что он приезжает уже второй раз. Значит, подменять нельзя: верный провал. Словом, обстоятельства неожиданно изменились… — Инокентьев повернулся к сидевшему в углу человеку. — Двигайся ближе, Валерьян, — сказал он ему, — докладывай все сначала.

Некто, по имени Григорий Павлович Рахуба, прибыл в Одессу морем. Высадили его в районе четырнадцатой станции Большого Фонтана, и день он отсиживался в колючих зарослях на берегу. Ночью Рахуба пробрался в город на явочную квартиру. Хозяин явки, по профессии наборщик, Валерьян Золотаренко скрывал его у себя весь следующий день, а в сумерки повел на новую явку.