Владимир Беляев - Чекисты. Книга вторая

Вот они, три толстенных тома документов по делу Антонова, лежат на столе у Зосимы Петровича Буданова. Всю осень и почти всю зиму потратил подполковник на работу над этими томами. День за днем, шаг за шагом чекист со скрупулезной точностью проследил весь кровавый путь изменника и палача. Остается последнее: подшить еще один документ, накануне полученный от ленинградских чекистов, получить у начальника Управления утверждение обвинительного заключения, и — конец. Все три тома пойдут в прокуратуру, а затем в суд.

Значит, все? Значит, завтра можно уже забыть об этом? Нет! Никогда не забудешь ты то, чему отдал какую-то часть самого себя, во что со всей человеческой щедростью вложил свои силы, нервы и душу. Такое забыть не дано…

Зосима Петрович распахнул розоватую обложку третьего тома следственных документов, взял бумаги, присланные из Ленинграда, — подшить — и опять задумался. Что-то в этих бумагах, в протоколах допроса двух ленинградских свидетелей, уцелевших из группы Мальцева, оставило смутный след в душе. Что-то есть в них, вызывающее и горечь, и гнетущее чувство неудовлетворенности. Но что?

И, захлопнув картонную крышку обложки, подполковник принялся перечитывать протоколы.

Кроме радиста Мальцева (псевдоним — Александр Рощин), в группу разведчиков входили Нина Петрова (Станкевич) и еще два парня, тоже под условными фамилиями Ляпушева и Васильева. Показания двух последних и излагались в этих протоколах.

Их группа под командованием Ляпушева получила задание выброситься с самолета на парашютах в глубоком фашистском тылу и, не вступая в контакт с местным населением (даже с партизанами), скрытно вести наблюдение за передвижением сил противника. Ради максимальной безопасности разведчиков категорически запрещалось проводить какие бы то ни было диверсии на коммуникациях врага и тем более ввязываться в стычки с фашистами. Выйти из тыла на свою территорию они могли только по разрешению разведотдела Ленинградского фронта.

Высадка произошла не совсем удачно: приземляясь в ночной темноте, Ляпушев повредил ногу, а грузовой парашют с запасными батареями питания для походной рации, с боеприпасами и продуктами ветром унесло далеко в лес. Разыскать его не удалось. Командир группы все же нашел в себе силы подняться на ноги, а потом и шагать по снегу, по бездорожью, сквозь кусты и лесные чащобы дальше и дальше, чтобы сбить гитлеровцев со следа, если они организуют погоню. Так разведчики пробирались несколько дней и, лишь убедившись, что погони нет, повернули к месту своей дислокации — к железнодорожной магистрали и параллельному ей шоссе Ленинград — Псков.

Мартовский мороз, бездорожье, глубокий снег и поврежденная нога командира — все это неимоверно усложняло обстановку. Вдобавок у группы почти не было продуктов, кончались и батареи питания для передатчика. Наступил день, когда радист Рощин (Мальцев) вынужден был передать в штаб фронта одну-единственную фразу: “Продукты все”. И все же они добрались, чуть ли ни доползли до указанного места, где прежде всего поспешили построить из еловых лап шалаш, в котором можно было как-то укрыться от непогоды. Об этом радист тут же сообщил своим: авось, сумеют оказать помощь.

Но помощи не было — ни в ближайшие дни, ни во все последующие. Разведчики остались без продуктов, без батарей, без боеприпасов, даже без спальных мешков в морозные, вьюжные ночи…

И все же рация продолжала работать на единственной, оставшейся в передатчике батарее, и командование Ленинградского фронта регулярно получало драгоценные разведданные о передвижении гитлеровцев в прифронтовом тылу. Сводя до минимума тексты шифровок, Рощин-Мальцев в условленное время сообщал о том, сколько вражеских эшелонов прошло по железной дороге, сколько колонн с боевой техникой и живой силой противника проследовало к фронту по шоссе. Все эти сведения собирали трое товарищей Валентина, посменно несшие круглосуточные вахты в замаскированных секретах, оборудованных поблизости от коммуникаций.

Лишь об одном ни слова не сообщал юный радист: о том, что у разведчиков и сухари уже кончаются.

Однажды они разделили на четыре равные доли последний черный сухарь. Начался голод. Что было делать дальше? Пробираться к своим? Без приказа нельзя. И пришлось, несмотря на строжайший запрет, искать помощи у населения ближайших деревень.

В один из таких, уже не первых к тому времени, походов отправились в деревню Ляпушев и Петрова. Шли к людям, с которыми не раз встречались за последние полтора месяца, благодаря чьей помощи только и могли держаться в своем лесном тайнике. Шли спокойно, уверенно: ведь в маленькой этой деревне не было ни одного фашиста, ни одного полицая!