Андрей Иркутов - А.А.А.Е. [Роман приключений. Том II]

— Дикки, я сбегаю и куплю, — сказал он.

— Смотри, не опоздай!

Как только Сакаи вышел и исчез в здании станции, поезд тронулся и, проезжая мимо часов на платформе, Дикки увидел, что время отправления правильное, и что Сакаи бежит и садится в один из самых дальних вагонов. Он успокоился и сел, зная, что на первой остановке Сакаи перейдет в свое купе.

А тот вскочил на ходу в поезд и, входя в чье-то купе, извинился:

— Я перейду к себе на первой остановке.

Он уселся в угол и стал смотреть в окно. Против него на скамейке сидели два человека и полулежала женщина. Женщина была — Фатьма, а люди, — парсы, посланные Касавами. Они ее напоили каким-то снадобьем, и она, не приходя в сознание, погрузилась в транс.

Остановки не очень часты на пути из Курачи в Келал. Они нечасты и на пути из Курачи в Кетта. На второй половине мили поезда, следовавшие вплотную один за другим, разошлись. Один пошел западнее с уклоном к югу, а другой на запад, в сторону севера.

Уставший от потрясений и бессонницы Сакаи задремал. Его укачивал приятный ритм колес и прохладный ветерок, залетавший в окно. Ему не верилось в то, что они так счастливо выбрались из всех передряг и приближаются к заветной цели.

Солнышко нацелилось сбоку и наигрывало на белом шлеме японца пухлыми, радужными зайчиками, перебегавшими то на лицо, то на руки. Он морщился, но ленился открывать глаза, а тогда отмахивался рукой, думая, что его кусают назойливые мухи. На другой скамейке парсы, не видя ничего опасного в дремавшем иностранце, тоже сладко задремали и, по всей вероятности, заснули бы крепко. Но Фатьма начала приходить в себя, в ее памяти вставали пережитые кошмары: Женя, бегство из гарема, мучительный путь по джунглям, змея, тигр и, наконец… наконец тьма и… пропасть. Она ужаснулась, открыла глаза и вскрикнула. А когда два парса яростно встрепенулись и свирепыми рожами склонились над ней, она отчаянно рванулась вперед:

— Где я? Куда вы везете меня?

— Молчи, о, женщина, наказанная Аллахом! Молчи — прошипел парс.

Фатьма еще раз дико рванулась. Тогда они схватили ее за руки…

Сакаи сначала думал, что он слышит шум и борьбу во сне, но его глаза медленно открывались и от солнца, окна и противоположной стены перешли на спину ближайшего к нему парса, а после… после… платье Фатьмы, во время сопротивления парсам, распахнулось, и на одном из обшлагов костюма Сакаи заметил портрет…

И, как только заметил, дремота исчезла, а сила налилась в его мускулы.

— Стойте, — бешено заорал он. — Эту девушку защищаю я.

Ногой он привел в беспамятство одного из телохранителей Фатьмы, рукой он схватил другого и, несмотря на сопротивление, вышвырнул его за окно. За вторым последовал первый.

Бобби страдал неопределенностью. С самого начала своей жизни он делал неопределенные вещи, имел неопределенный вид и неопределенные способности. Когда он вошел в зрелый возраст, то все, кроме имени и вида, в нем определилось.

Его все звали Бобби. Если бы вы его не знали раньше, то стоило вам его увидеть, и вы начинали звать его именно так, и ни на буковку иначе. А его вид! Хотите видеть его семнадцатилетним юношей? — Извольте! Старцем, лишенным мужских доблестей? — Пожалуйста! Мужчиной средних лет? Когда угодно! Человеком с положением? Всегда! Бродягой? Ну, конечно!

Сам Бобби был просто сыщиком, и в настоящий момент находился в полном распоряжении лейтенанта Арчибальда Сесиля, перед которым смущался и робел, которому завидовал и которого боялся.

Он делал это в течение всей своей неопределенной жизни, начиная с возраста, когда он был карапузиком и кончая колледжем, который он, к своему великому недоумению, кончил. Как сыщик, Бобби неопределенно расплывался в глазах своего начальства и всегда делал или хорошие, или плохие вещи. Когда он делал хорошие, то это таяло, и слава переходила на других, когда плохие, то делалось то же самое. Его никогда никто нигде не замечал. Он напоминал медузу…

Все время Бобби присутствовал в доме лейтенанта, и никто, даже мы, его не заметили.

Не замечала его и Женя. А Бобби очень хорошо заметил Женю. Бобби опять нашел причину для новой зависти и почему-то уверил себя, что его лейтенант пользуется успехом у мисс Джесси. В конце концов, Бобби не удалось слиться с фоном коттеджа Арчибальда, — Сесиль вспомнил о нем и познакомил Бобби с Женей.

— Я очень рада, — неопределенно сказала она.

Бобби неопределенно вспыхнул. После этого он, как угорелый, носился по окрестностям и искал брата мисс Джесси. Он останавливался около всякого европейца, обдумывал, может или не может этот человек быть Диком Редом и, наконец, братом мисс Джесси. Он бегал везде: рыскал по деревням, ездил в город, спрашивал у знакомых и даже стал немного определеннее. Наконец, он решил остановиться на станции Келал. Бобби, с утра до вечера, вместе с начальником станции выходил к поездам и, проходя по составу, вглядывался в бритые лица и в пробковые шлемы.