Виктор Дудко - Тревожное лето

— По-вашему, получается, как взял власть в руки, так скорее делать законы, так?

— Непременно! Сразу все надо узаконить. Свое правительство. Себя. Не то быстро голову отвинтят. Вот Ленин взял власть и р-раз! — закон о мире. Два! — закон о земле. Вот как надо.

Ивакин надолго замолчал, предавшись раздумьям. Мальков тоже молчал. Потом произнес неуверенно:

— Значит, закон всегда обязан быть справедливым.

Ивакин тряхнул длинными волосами, недовольно произнес:

— Ну, вот-вот... начинай все сначала... Законы принимаются такие, какие нужны правящему классу. Любой бред может стать законом. Вот в Англии в 1523 году принят закон, по которому нельзя на четвереньках пересекать улицу. — Мальков изобразил на лице недоумение. — А китайцы за пустяк секут головы. Вот так-то, искатель справедливости. Вот мне нужен репортаж или, на худой конец, статья беженца о действительности в России. Вы сможете сделать? — Ивакин остановил пытливый взгляд на собеседнике и тут же быстро добавил: — Естественно, не безвозмездно.

Мальков неуверенно произнес:

— Н-не знаю... Никогда не приходилось...

— Ну, это поправимо. Меня тоже не рожали редактором. — Он позвонил в колокольчик и бросил появившемуся старику в офицерской фуражке: — Сарафанова. Вот вам двадцать гоби, — вытащил из ящика стола четыре желтоватые бумажки, — это аванс. На пару дней, если растянуть, хватит. Берите, берите. Не даром даю. А вот и господин Сарафанов, журналист и писатель.

В комнату вошел высокий человек с унылым носом; длинные, по плечи, как и у Ивакина, волосы отливали чистой медью. Из-под распахнутого пиджака выпирало сытенькое брюшко.

— Господин э... Мальков с той стороны. Желает нашей газете оказать услугу. Так что будьте добры...

Мальков потерянно брел за Сарафановым. Тот остановился в коридоре и, глядя близоруко в его лицо, принялся протирать очки.

— Давайте встретимся завтра часа в два на Офицерской набережной Там есть небольшое летнее кафе. Не возражаете?

Виль Сарафанов находился в состоянии очередного творческого запоя. Он долго и отчаянно бился над романом «Агония», выкручивая из себя в редкие минуты вдохновения все до капли. Роман продвигался медленно потому, считал Сарафанов, что сам он никогда не был участником битв с полчищами большевистских армий.

Ивакин поучал: «Читайте классиков, обогащайтесь их мудростью, их словом». Но Виль за всю свою сознательную жизнь, кроме «Муму» Тургенева, не прочитал ни одной книжки и этим гордился, объясняя, что боится влияния на свое творчество других писателей, что иначе они будут висеть над ним как дамоклов меч. У Сарафанова нашлись последователи из молодой творческой интеллигенции, а газета «Наш путь» обозвала это движение «сарафанизмом».

Весь день Мальков провел в одиночестве на усеянном галькой берегу и все размышлял о том, что говорил ему Ивакин.

И уже засыпая, впадая в то блаженное состояние, когда мозг охотно освобождается от впечатлений нерадостного дня, Мальков расслабленно думал: не справедливость должна идти от закона, а закон от справедливости. Он облегченно вздохнул и словно сбросил с плеч непосильную ношу, морщины на истонченной коже лица разгладились, оно приняло выражение умиротворенности. Быстро остывающая вода Сунгари бормотала сонно и ласково.

Мальков спал под четырехвесельной лодкой спортивного клуба «Викинг» и видел себя на мостике парохода, который катал пассажиров вокруг Русского острова.

Свое неудовольствие по поводу вмешательства Ивакина в судьбу Малькова выразил начальник разведки БРП полковник Бордухаров.

— Благодетелем хотите выглядеть? — спросил он, — Вы нам всю партитуру испортили.

Ивакин хмыкнул:

— Будет вам. Ничего мы не испортили. Куда нам до ваших молодцов. По сравнению с вами мы побирушки. Берем то, что вы выбрасываете.

— Никто его не выбрасывал, — досадливо произнес Бордухаров, — это тактический ход.

— А... вон оно что... Ну тогда надо было предупредить. А то получилось, что ваша тактика перехлестнулась с нашей стратегией. — Ивакин язвил. Он давно уже просил Бордухарова информировать о некоторых сторонах своей работы, чтобы информация шла из первоисточника.

— Это все Дзасохов, черт бы его побрал, — проворчал Бордухаров. — Так чего вы хотите от перебежчика?

— Немногого. Статью или интервью.

— Кто с ним будет работать из ваших?

— Сарафанов.

Через двадцать минут начальник контрразведки Дзасохов встретил Сарафанова у кафе «Три медведя», Виль сделал вид, что не заметил его, но тот заступил ему дорогу.