Глеб Исаев: Истребитель (Пока не закончен)

Однако, не чувствуя за собой особых проступков, ехал спокойно. Смутила только фигура сопровождающего. Старшина сидел рядом, угрюмо посматривая на спутника, и придерживал оттопыренный карман рукой.

Войдя в помещение штаба, обратился к дежурному. Сержант почесал в затылке, вспоминая, и, наконец, радостно сообщил. - Так Особист интересовался. Лично товарищ лейтенант подошел и распорядился. Точно, точно. И машину он посылал. Во. - Деревенский паренек, хоть и прослужил уже три с лишним года, а так и не избавился от простоты и незамысловатости речи. Так что к товарищу лейтенанту вам. Он козырнул, и принялся разглядывать вывешенный в коридоре приказ начальника штаба.

"Вот тебе бабушка и Юрьев день". - Выдохнул Говоров.

Шагнул в кабинет, и, отыскав глазами склоненного к бумагам особиста, рявкнул о прибытии.

Однако тот словно и не заметил вошедшего. Дописал строчку. Аккуратно положил перо на краешек чернильницы, и промокнул текст матерым пресс-папье. Павел заскучал, и отвел глаза в сторону, а когда вновь сосредоточился на хозяине неласкового кабинета, тот уже внимательно смотрел на него.

Пауза разрядилась негромким стуком. Это поднятая с зеленого сукна папка легла на стопку таких же бордово красных документов.

- Доложите о вашем сегодняшнем вылете товарищ лейтенант. - Медленно, явно работая под великого Вождя, попросил хозяин.

Павел кратко доложил о сбитых самолетах. И замер, ожидая реакции.

Вот как?- Удивленно поднял брови особист. - Так вы значит герой? Чкалов? А вот у меня есть сведения, что во время совершения вылета в составе эскадрильи, вы, нарушив руководящие документы, устав РККА, и Директиву Верховного Главнокомандующего, покинули свое место в боевом порядке. А, следовательно, совершили дезертирство. И подлежите суду военного трибунала. По законам военного времени. Он замолчал, глядя, как меняется лицо офицера.

- Что молчишь гнида? - Внезапно сорвался на крик опер. Впрочем, крикнул не в сердцах, а скорее по обязаности, потому как закончил вполне мирно. - Вот рапорт твоего командира. А это "объяснительные" твоих товарищей, которых ты предал и бежал. Пока они кровь проливали... - Тут "летехе" наскучило играть спектакль. Он опустился на стул, нахлобучил фуражку на реденькую шевелюру, отчего уши смешно оттопырились, и он стал походить на огородное пугало.

- Сдать оружие. - Приказал "контрик" уже вовсе обычным голосом. И крикнул, обращаясь за дверь. - Иванов, зайди. В дверях возник хмурый старшина. Он набычась уставился в спину Говорова, и явно был готов к немедленным действиям.

Холодной рукой Павел вынул из кобуры пистолет, запасную обойму и аккуратно уложил все на папку, якобы хранящую рапорта на его, Говорова, дезертирство.

- В карцер пока закрой, после на гарнизонную гауптвахту отвезем. - Распорядился лейтенант, убирая оружие в обшарпанный сейф. Рукав его гимнастерки вдруг зацепился за дверцу, и на открывшемся для глаз арестованного запястье показалась замысловатая узорчатая татуировка. Змея, свернувшись кольцом, кусает себя за хвост. И вязь непонятных букв. Заметив взгляд, опер, дернулся, убирая руку, и скомандовал старшине. - Увести арестованного.

Старый подвал, громко названый карцером, встретил затхлым сумраком. Снаряжение позвольте.- Старшина, не рискуя хамить, пусть и арестованному, но офицеру, дал понять, кто сейчас главнее. Павел, ничего не соображая от быстроты произошедшей метаморфозы, расстегнул ремни.

" Сейчас доложат командиру, и все проясниться".- Попытался успокоить он себя. Однако уже засосало под ложечкой в недобром предчувствии. Больно часто в предвоенные годы звучали глухие рассказы о ночных арестах врагов народа.

А ведь формально, НКВДшник прав. - Мелькнула паскудная мыслишка. Вышел из строя, бросил командира звена, нарушение летного устава явное. Но это же глупость. Нарушил, ладно, арестуйте, гауптвахта для того и придумана. А при чем тут... Я же в бой пошел, а не назад. Странно? Может план у них по дезертирам горит?

А вот наколка у лейтенанта интересная. - Вспомнился Говорову странный "партак" оперативника. - Не положено ведь?

Он всмотрелся в темноту . -Ох ты, как здесь сидеть? Тут и стоять невозможно.

-Входи, орелик. Чего застыл, как не родной?- Прозвучал из глубины надтреснутый баритончик.

-Кто тут? - Паша вздрогнул.

-Кто, кто, хвост от пальто.- Разухабистый голос напомнил о заполонивших улицы в последний мирный год блатняках.