Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах

— А зачем он им там? — ответил Клементьев. — Западной разведке нужен свой человек,, который работал бы на них здесь. Такого заиметь труднее. А тут удача... Сразу раскусили и поманили — обещали через года два-три взять к себе, на Запад, когда уже и текущий счет в банке будет...

— Мда-а-а. Резон! — Бутов в общем-то согласен с Клементьевым. И все же некоторые сомнения остались.

— А не беспокоит ли вас, товарищ генерал, некая поспешность противника? Без особых проверок и сразу — в дело.

— Пути разведки неисповедимы.

— Шелвадзе утверждает, что больше никаких заданий ему не давали. На прощание было сказано: «Придет время, мы встретимся с вами вновь. А пока наслаждайтесь жизнью». Темнит или говорит правду?

...Вот так споря и анализируя, они «просвечивают» Нико. И каждое затемнение — объект исследований.

С санкции прокурора в квартире Шелвадзе произвели обыск. Обнаружена иностранная валюта: американские доллары, английские фунты, западно-германские марки. Не осталось сомнений — спекулянт, валютчик.

Внимание сотрудников Комитета госбезопасности привлекла также фотография в альбоме: молодой человек в штатском, но с военной выправкой держал газету, на правой руке не хватает мизинца. Одет он был в модный для начала сороковых годов костюм явно западного покроя. Альбом поступил на экспертизу. Несколько раз внимательнейшим образом, под микроскопом, рассматривали фотографию Ружинского, точнее, газету, которую он держал в руках, и установили: это военная газета фашистской Германии. Шелвадзе пояснил, что именно эту фотографию ему вручил Кастильо, когда просил разыскать человека, изображенного на снимке. Это был Ружинский в молодости.

Генерал Клементьев принял решение:

— Надо разобраться, что за личность Ружинский. Покопаться в списках военных преступников, в имеющихся у нас архивах абверовской агентуры. В годы войны гитлеровская разведка была очень активна.

Прилетев в Черногорск, Шелвадзе с аэродрома поехал к своей подруге Лизе. Она уже ждала: стол накрыт, но гостей нет. Так пожелал Нико.

Утром Лиза ушла на работу, наказав любовнику: «Сиди дома и жди... Все будет в порядке. Есть надежный клиент. К обеду вернусь».

На работе она пробыла недолго и, предупредив, что, возможно, сегодня не вернется, позвонила из автомата, посидела в кафе и, взглянув на часы, отправилась в парк на встречу с «надежным клиентом» — дамой, развившей бурную куплю-продажу — перед отъездом на землю обетованную.

Даму и Лизу задержали в парке с поличным: незаконная валютная сделка. На первом же допросе «надежный клиент» показала: «Директор ювелирного магазина Лиза Королева, зная о моем предстоящем отъезде за рубеж, предложила купить четыреста долларов. Я обрадовалась, согласилась, пообещав: «О цене договоримся». Лизе теперь ничего не оставалось, как признаться в том, что из Москвы приехал ее давний друг и попросил ее выполнить, как он выразился, «деликатную операцию» — реализовать четыреста долларов. «Откуда они у него — я не знаю».

...Незадолго до описанных событий в аэропорту на Колыме был задержан водитель с золотого прииска Николай Манухин. В потайных карманах самодельного, расшитого бисером широкого пояса оказался килограмм промышленного золота.

На следствии Николай показал, что золото он скупал у людей, работавших на съемке драгоценного металла с промывочных машин и аппаратов. Последнее звено «золотой» цепи находилось в руках некоего Александра Германовича Ружинского, с которым Николай познакомился в местном ресторане. Тот отрекомендовался москвичом, агентом по сбыту и снабжению организации, с которой, как выяснилось позже, он давно порвал, сохранив, однако, соответствующий документ.

Александр Германович поставил дело на широкую ногу. Субсидировал не только скупку золота, но и доставку его в Москву.

Высокий, спортивно сложенный, с хитрыми белесыми глазами, чаще всего спрятанными за модными дымчатыми очками, Ружинский по натуре и образу жизни был ловким дельцом, авантюристом. Была в нем какая-то противоречивость. Человек осторожный до боязливости, ему казалось, будто всюду его что-то, кто-то подстерегает, и порой он сам себя хватал за руку: «Опасно! Не суйся!» Но была в то же время какая-то неодолимая сила, увлекавшая в омут всевозможных авантюр. Уж больно притягивала сладкая, легкая жизнь. «Артист» — кличка Ружинского — любил пофилософствовать о смысле жизни. И среди немногих жизненных правил было такое: «Не люблю любознательных: сам не сую нос в чужие дела и другим не советую».