Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах

Однажды вечером мать Аннет привела испанца к себе домой тайком и представила мужу: «Этому человеку можно доверять, он поможет собрать и спрятать оружие. Воевал в Испании, в интербригаде, а теперь вместе с нами». И они втроем долго шептались о чем-то в соседней комнате. Когда красавец Фелиппе (так про себя окрестила Аннет высокого, смуглого молодого человека, с мужественным высоколобым лицом) ушел, мать рассказала отцу, что испанец люто ненавидит фашистов и жаждет рассчитаться с ними за расстрелянного в Мадриде брата, коммуниста. «Теперь мне будет намного легче, — сказала мадам Бриссо, — Фелиппе хороший помощник и хороший конспиратор»

В оккупированном фашистами Париже дом супругов Бриссо стал явочной квартирой маки, а сама хозяйка — связной отряда, действовавшего в этом квартале. Она имела хорошее прикрытие — господин Бриссо был ажаном. Блюститель порядка, выполняя приказ гитлеровского командования, отбирал у горожан оружие, которое те по разным причинам не спешили сдавать. Часть его ажан доставлял военному коменданту, а часть... передавал жене. А она уж знала, как распорядиться. И тут Фелиппе был незаменим.

...Эсэсовцы ворвались в квартиру ночью, через час после того, как ее покинула группа маки. Обыск длился три часа, фашисты вели его так, словно им уже точно известно, где что запрятано. Супруги Бриссо удивленно переглядывались — как могло все это произойти? Лишь один человек знал их тайники — Фелиппе... Мать увезли, и больше Аннет ее не видела.

Отец пытался разыскать Фелиппе. Безуспешно! Исчез, никому ничего не сказав. Позже стало известно, что это он навел фашистов на квартиру Бриссо. Увы, то была не последняя его акция в Париже.

Пройдет несколько месяцев — и отец с дочерью покинут Париж, уедут :в деревню, в свой маленький домик с садом. И однажды в жаркий полдень разведчица Аннет на пути в штаб отряда заглянет к отцу. Он растерянно посмотрит на нее и скажет:

— Я сплоховал, Аннет... Ажан не имеет права медлить... И рисковать... Прости старика.

— Что случилось?

И она услышала такое, что ее бросило в жар.

Накануне в сумерках господин Бриссо, возвращаясь из леса, увидел Фелиппе. Испанец осторожно озирался, но старика не заметил. А Бриссо сразу опознал его. Бывший ажан хотел было броситься на испанца, задушить предателя, но не успел. Фелиппе мгновенно скрылся. Быть может, только показалось, но господин Бриссо утверждал, что испанец вышел на тропу, ведущую в лагерь маки.

Аннет на велосипеде помчалась в штаб. Скорей, скорей, надо успеть предупредить. Такие, как Фелиппе, спроста не появляются: готовится какая-то провокация.

Увы, она опоздала. Испанец уже вывел гитлеровцев на отряд маки, замаскировавшийся в лесу, на самой макушке горы.

...Аннет рассказала все это сбивчиво, не глядя на Лефевра. Она все еще считала себя в чем-то виноватой. Тогда Аннет не решилась рассказать в отряде про встречу отца с Фелиппе, про его нерасторопность, за которую пришлось поплатиться. Разведчица боялась, что бывшего полицейского осудят, и старик не перенесет позора — помог предателю.

Аннет тяжело вздохнула, посмотрела Лефевру в глаза и сказала:

— Вот и все, что ты должен знать, Жорже. Тебе я рассказала первому. А теперь прощай. Путешествуйте без меня. Уеду в Мадрид. Буду искать Кастильо. И найду. Даже у черта в преисподней...

— И ты, нашла? — спросил Поляков.

— Увы. Но поездка в Мадрид не бесплодна. Я познакомилась с людьми, по духу и идеалам очень близкими моему другу Мишелю. Один из них был товарищем сына Кастильо — обоих в разгар войны в Испании вывезли в Советский Союз, и жили они в одном интернате. Оба разными путями, в разное время и по разным причинам вернулись домой после сорок пятого года. Он знал о старшем Кастильо многое такое, о чем рассказывать можно было только шепотом. Хозяином Испании был все еще Франко... Я вспомнила слова, услышанные в Барселоне: «Человек-легенда». Хочешь знать эту легенду, Мишель? Или тебе не интересно?

— Нелепый вопрос! Я слушаю.

— Сейчас этот матерый провокатор действует уже не один. Передает эстафету сыну. Тот еще щенок однако уже многому успел научиться у отца, которого боготворит и боится и на которого он удивительно похож. Но начну, как говорят у вас, «от печки». Настоящая фамилия отца Форрес, Педро Форрес. Волею обстоятельств он должен был забыть и это свое имя, и свою фамилию, и свою родословную. Педро — выходец из знатной семьи. Маскируясь, стал антифашистом — Филиппе Медрано. А после войны — коммерсант Арриго Кастильо. До того как стать провокатором, потомок испанских грандов получил университетское образование, овладел французским, немецким. По желанию деда посвятил себя военному искусству. Блестяще окончил летное училище, служил в Марокко. И когда из Танжера по радио был дан сигнал: «Над всей Испанией хорошая погода», Педро повел группу немецких истребителей, чтобы сопровождать «юнкерсы», бомбившие республиканцев в предместье Мадрида. С ним завязали бой «курносенькие чатос» — так фашисты окрестили республиканские истребители, — и Педро Форрес сразу сбил два самолета, за что Франко лично вручил ему боевой орден. За ним последовал второй: Педро Форрес оказался безудержно смелым. На счету уже было пять сбитых самолетов, и синьориты почитали за честь получить его фотографию с автографом. Но война есть война. В тот августовский день, когда фашисты заняли Оронесу и с боями продвигались по шоссе на Таллаверду, франкистский ас прикрывал германские «юнкерсы» и был сбит асом родом из Рязани. Педро выбросился на парашюте и в бессознательном состоянии был подобран своими.