Виктор Вучетич - Мой друг Сибирцев

Казаки и мужики, окруженные красными бойцами и под дулом “гочкиса”, быстро разобрались, кто есть кто, и единогласно порешили влиться в отряд Литовченко. Слишком уж единогласно, подумалось Сибирцеву. Ну, а с другой-то стороны — что им еще остается? Они ж знают о приказе. Кому в могилевскую охота?.. А вот еще главарей, зачинщиков не указали — тоже плохо. Опасно.

Певца попросил позвать Сибирцев. Литовченко приподнялся в стременах, оглядел свою рать и зычно крикнул:

— Мешков! Серьга! Ко мне!

Чинно подъехал на коне молодой казак в долгополой шинели с шашкой на боку и фуражке, чудом державшейся на иссиня-черной кучерявой голове. Цыган да и только. А когда повернул Мешков голову, Сибир­цев увидел, действительно, висела у него в мочке левого уха желтая сережка.

— Вон тебя кличут, — кивнул Федор на Сибирцева.

— Слухаю, дяденька! — озорно блеснул зубами веселый запевала Мешков.

— А ты, часом, племянничек, но из цыган будешь? — со смехом спросил Сибирцев.

— Не-е, дяденька, коренные мы, станицы Мигулинской, — отрапортовал Мешков, — а ежели ты нащёт серьги, так то мне соложено, как меньшому у мамани.

Сибирцев ничего не понял. На помощь пришел Званицкий.

— Это у казаков порядок такой. Или обычай, если хотите. Вы с ними не служили, потому можете не знать. Меньшому в роду положено серьгу в ухе носить. И когда вахмистр командует: “Равняйсь!” — по этой серьге в левом ухе определяет, кого не следует посылать в разведку или в сечу. Меньшх берегли.

— Ясно, — покивал Сибирцев. — Ишь ты, здраво рассуждали станичники. А что ж тебя, Серьга, сюда-то занесло?

— И-эх, дяденька! Кабы домой отпустили… — весело вздохнул казак. — А так чево гуторить?..

— Ты вот, я слышал, поешь: скакал казак-то… через кавказские края, а это неправильно. У пас пели: “через манжурские поля”.

— Не-е, дяденька, — живо возразил казак, — у вас где, може, и так, а у нас батя вона когда ишшо с войны песню привез. Через кавказские края — надоть.

— Ну, Бог с тобой, пой как поешь, да служи с толком, а там скоро и по домам, вот как бандитов разго­ним. Да не бегай ты от одних к другим. Не должен человек болтаться, как сухой навоз в проруби. До победы. Так, казак?

— Слухаюсь, дяденька. — Мешков легко вскинул ладонь к виску и, взглянув на Федора, отъехал.

— Я смотрю, — наклонился к Сибирцеву Званицкий, — вы вроде нарочно время тянете. Что, какое-ни­будь недоброе предчувствие или, может, мы упустили что-то важное?

— Понимаете, Марк Осипович, — Сибирцев задумчиво обернулся к полковнику, — мне почему-то не нравится, что больно уж легко взяли мы Черкашина имеете с его отрядом. Боюсь я легких побед. Точнее, не шибко верю им.

— Ну уж это вы, батенька мой, знаете ли… Если мы что-то упустили, давайте вспомним еще раз. Об­судим.

— Не то, не то, полковник… Федор, нагнись-ка. Я вот что думаю, товарищи дорогие. Облегчая себе жизнь, мы одновременно усложняем ее Федору и его бойцам. Почему-то гложет, как говорится, душу сомнение. А, Марк Осипович? Федор, ты что скажешь?

Литовченко пожал плечами.

— А я вот смотрел на твоего Мешкова и подумал: казачки-то не покорились. Вид, боюсь, сделали только. Пока сила паша. Мужики — с теми иной разговор. А казаки — народ военный, для них присяга многое значит. Не обвели б они тебя, Федор, вокруг пальца, вот что. Что скажете, Марк Осипович?

— Есть резон, — покачал бородой Званицкий. — Может быть, не следует казаков подпускать к оружию?

— Вот и я думаю, — подхватил Сибирцев. — Ты, Федор, оружие им не раздавай, охрану поставь повернее. А за остальными — глаз да глаз. Начальству в Моршанске доложишь, оно дальше распорядится!.. — Сибирцев вздохнул. — Только я думаю, что их все равно до поры в лагерь отправят. Вся радость, что не покойники… Но им об этом — ни сном ни духом. Смотри…

— Постараюсь, товарищ Сибирцев, — тоже вздох­нул Литовченко.

— И шашки пусть поснимают, — добавил Сибир­цев. — Хоть я и не служил с ними, Марк Осипович, но видел там, на Востоке, что такое сабля в умелых руках. Вы, ребята, и охнуть не успеете. А причину назови любую. Что, мол, через населенные пункты, а их впереди несколько, командир приказал проходить без оружия, во избежание, и так далее. Ну, словом, сам придумай. Их озлоблять не надо, но и много воли — тоже лишнее. Главное, дисциплина пожестче… И вот еще одно обстоятельство. Пока с ними, Марк Осипович, везут Черкашина, у многих, я уверен, будет маячить перед глазами неминуемость расплаты. Черкашин — это для них трибунал. А кое для кого и стенка.