Виктор Вучетич: Передайте в «Центр»

И еще он желает сделать самое важное признание. По поводу Бариновой. Он, Тарантаев, конечно, не может знать всего, однако уверен, что товарища Антона выдала немцам та же Баринова. Это она донесла Бергеру, своему любовнику, который теперь обретается в Смоленске, что встретила на улице партизанского командира, после чего Бер­гер организовал облавы по всему городу. И награду за поимку товарища Антона они поделили между собой. И вообще, Баринова — немецкая шпионка, она проговорилась однажды, — Тарантаев своими ушами слышал, — что составляла специальный список, по которому немцы вылавливали советских людей и казнили. А после ухода немцев это она заставила его, Тарантаева, прятать радиопередатчик и угрожала, если он откажется, выдать его НКВД за сотрудничество с врагом. Она его заставила подписать такой листок, что он ее сотрудник. Вот почему он боялся и прятался в развалинах от своих. А с тем передатчиком он и обращаться-то не умеет, посмотрел разок, что это за штука, и — все. Передачи всегда вела она сама…

Дзукаев уже получил подробную информацию от прилетевшего утром Елецкого о Бергере, Бариновой и о самом Тарантаеве и теперь, внимательно слушая Тарантаева, мысленно отсеивал ложь, продиктованную страхом перед неминуемой расплатой, от подлинных фактов, которые могут быть полезны следствию.

Рассказ Елецкого прояснил для Дзукаева самое основное в том, что теперь торопливо выкладывал Тарантаев: было совершенно ясно, что он — исполнитель. Нет, конечно, не заблудшая овечка, каким он стремился представить себя, а вполне сознательный, продавшийся фашистам негодяй, каратель, и мера наказания для него ясна. Но вот главным лицом Тарантаев не мог быть — это несомненно. Тут все нити тянулись к Анне Ивановне Бариновой, к майору Карлу Бергеру. Но Бергер далеко, видимо, за линией фронта, а вот Баринова где-то здесь, под боком скрывается. Вся надежда сейчас на Сашу Рогова, рыскавшего по городу в поисках бывших служащих сельпо, которые могли бы сказать о ней что-то более определенное. Дубинский, как и предполагал Дзукаев, ничего нужного не смог обнаружить.

Тарантаев начал повторяться.

“А теперь самое время по-настоящему прижать его, — решил Дзукаев. — Запал его прошел, и он утомился от необычно длинного для себя рассказа, от долгих ночей, проведенных в страхе за свою жизнь, или ему действительно нечего больше сказать?”

— Ну, а пропуск в сапоге, Тарантаев? Как с ним будем? — спросил он, словно бы между прочим. — Кто и когда вам его выдал?

Забыл об этом Тарантаев.

— Бергер выдал. Недавно, перед отъездом уже, — нехотя выдавил он. Потом, помолчав, добавил: — Вообще-то, не он сам, а Баринова. Она принесла и велела взять и спрятать подальше.

— Значит, буквы “КБ” обозначают инициалы Карла Бергера?

— Наверно, я не знаю.

— Слушайте, Тарантаев, этот документ вам здесь не нужен. Зачем же было его хранить? Вы что, собирались убежать вслед за фашистами?

— Никуда не собирался.

— Ну, предположим. А если бы пришлось или Баринова приказала, к кому вы должны были бы там обратиться?

— Да к Бергеру, к кому ж еще?

— А сколько месяцев вас учили радиоделу?

— Да недол… — Тарантаев испуганно осекся.

— Продолжайте, чего остановились? Месяц, два, три? Вы у Курта в школе учились?

— Не знаю никакого Курта! — глаза Тарантаева зло вспыхнули. — Никто меня не учил!

— Вы же говорили, что знакомы с рыжим Куртом? — Дзукаев помнил, что Тарантаев ни разу не упомянул этого имени, но решил взять его “на пушку”.

— Когда я говорил? — Тарантаев понял, что запутался. Он не мог теперь вспомнить: говорил или нет. Этот проклятый Курт так и вертелся все время на языке. Неужели сказал?

— Говорили, говорили, — поморщился Дзукаев.

“А черт с ними, со всеми!” — решил Тарантаев.

— Ну, видел я его. Он к Бергеру приезжал. И к Ане…

— К Бариновой? Вы ее разве Аней зовете?

— Это… сорвалось… — Тарантаев уже и не рад был своему языку.

— А у нас есть свидетели, которые утверждают, что к Анне Ивановне Бариновой довольно долгое время захаживал похожий на вас, кудрявый, рослый молодой чело­век. Может, стоит предъявить вас им? Кстати, именно ваше нижнее белье обнаружено в ее доме, в шкафу. А под печкой — грязное белье. И тоже ваше. Ну, звать соседей?

— Не надо, — хрипло пробормотал Тарантаев.

— Тогда будем отвечать правду, — жестко отрезал Дзукаев. — Вы были любовником Бариновой?

— Был…

— Но она предпочла вам Бергера. Так?