Андрей Ильин - Дойти до горизонта

— Неужели не выберемся, Серега? — неожиданно спросил я.

Сергей выпрямился, пошевелил ногой высунувшуюся из костра ветку.

— Ты бы что полегче спросил, — ответил наконец. И так и остался сидеть, обхватив руками колени, глядя в затухающий костер. Подошла Татьяна, звякнула посудой, но ничего не сказала, уселась чуть в стороне. Долго молчали…

Спать легли на берегу, выкопав небольшую ямку в песке. Вещи сложили в изголовье. Ветер шевелил брошенный костер, раздувал уголья. Неожиданно дохнул сильным порывом, разворошил головешки, выстрелил далеко в глубь острова огненную дорожку.

— Влипли, как мухи в навоз! — вздохнул Сергей, додумав какую-то свою мысль.

Он тоже не спал, одолевала тоска. Наташа с Валеркой поди уже дома чаи гоняют, посмеиваются над нашим упрямством.

— Живым отсюда выберусь — на море ни ногой! — грозно пообещал Сергей.

Песок шуршал, перекатывался через нас, но мы на это внимания уже не обращали. К утру погода не изменилась. Норд дул ровно и устойчиво, явно не намереваясь менять направление. Плот покачивался в прибое. Позавтракали всухомятку: сжевали несколько сухарей, даже не запили водой. Было еще нежарко, решили потерпеть сколько возможно. Морской водой злоупотреблять небезопасно. Не хватало еще нам привести домой хронические хвори.

Я усмехнулся своей мысли. Нет, помирать я не собираюсь, раз думаю о дальних последствиях сегодняшнего дня. Мне вспомнился анекдот про самоубийцу, который объяснял свои неудачные попытки повеситься тем, что задыхается. Чем-то похоже.

Встали по расписанным еще с вечера местам. Я на корме возле самого руля. Сергей с подветренного борта у мачты. Татьяна с наветренного. Подняли паруса. Сергей удерживал плот от сноса, фактически исполняя функции утраченного киля. Он уравновешивал силы парусов, направленные в сторону, но не препятствовал движению вперед. Моей задачей было как можно выше задирать корму, чтобы руль не цеплялся за дно. Согнувшись в три погибели, я тянул тяжесть плота к груди, как тяжелоатлет штангу в жиме. От однообразия позы ныла поясница. От чрезмерных нагрузок сводило мышцы рук. Болели порезанные о донный ракушечник ноги. Теперь наученные горьким опытом, мы не снимали обувь, но от боли это не избавляло. Морская вода разъедала старые ранки, они беспрерывно саднили. Шаги у меня выходили маленькие, семенящие. Я как бы мелко пританцовывал на месте. Иногда, не выдержав, на секунду опускал корму. Руль углублялся в песок. Плот почти останавливался. Сергей оборачивал ко мне недовольное лицо. Я делал глубокий вдох и вновь, напрягаясь всеми мышцами тела, втаскивал кормовые трубы на живот. Голова уже кружилась от перенапряжения. Если бы я был один, давно бросил бы это занятие, предпочел бы тихо загнуться, чем так истязать себя.

Еще шажок и еще. В минуте сто шажков, чуть больше тридцати метров. За час, если без перекуров — один и восемь десятых километра. А сколько их впереди?

Дышу неглубоко, хрипло втягивая через стиснутые зубы теплый воздух. Ноги заплетаются. Перед глазами бегают разноцветные круги.

— Стоп, — прошу я и бросаю плот.

Сажусь прямо в воду, отдыхаю, поводя бессмысленными глазами по сторонам. Подходит Сергей, садится рядом.

— Махнемся местами? — предлагает. Согласно киваю. Поднимаюсь, бреду к центру плота. Ноги в коленках дрожат.

— Поехали! Раз-два! — кричит сзади Сергей. Мы одновременно дергаем плот вперед. Он нехотя, скребя камерами дно, сдвигается с мертвой точки. Под ногами у меня оживает песок. Он ползет вбок, лишая меня опоры. Плот наваливается на меня всей тяжестью стоящих поперек ветрового потока парусов. Я не успеваю справиться с неожиданными нагрузками, отступаю на шаг. Плот правой скулой напирает на меня, я делаю еще шаг, и на мою правую, выставленную вперед ногу, наползает камера. Она упруго вдавливает стопу в песок, подламывает ногу вниз. Падаю спиной на воду. Пытаюсь, отталкиваясь левой ногой, вытянуть правую. Но она зажата, как в капкане. Плот продолжает вползать на меня, подминая под днище. Я скребусь хребтом о ракушечник, и мне становится жутко. Сейчас плот влезет на меня своей массой и если не раздавит, то утопит наверняка, несмотря на пятнадцатисантиметровую глубину. Сергей бросает корму и, разбрызгивая воду, подбегает ко мне. Упирается обеими руками в каркас.

— Тяни! — кричит он.

Я упираюсь что есть силы, а от страха их заметно прибавилось, и выдергиваю ногу из-под камеры. Плот, предоставленный сам себе, на закрепленном руле разворачивается носом к берегу. Приходится вновь возвращать его на место. Теперь я иду, сильно наклонив корпус вперед, почти параллельно воде. Руками упираюсь в основание мачты. Я никогда не мог предположить, какой мощью обладает ветер. Сегодня он едва дотягивает до трех баллов, а я с трудом удерживаю плот на месте. Мои ступни вдавливает в дно, словно оно не песчаное, а состоит из пластилина. Руки, вытянутые на корме, теперь вжимает обратно в плечи. Мне кажется, они становятся короче и толще от таких специфических нагрузок. Не конечности, а трехрядная гармошка: то растягивает меха во всю ширь, то сжимает до упора. По-настоящему неприятно то, что такая работа выжимает из организма воду. Усталость — пустяк, отдохнем — и вновь как огурчики. А выделенный пот обратно не вольешь. Дудки!