Юрий Костин - Немец

Ральф хотел было спросить, как так получилось, что трусливые русские смогли отбросить войска рейха от Москвы, когда немецкие солдаты уже видели в бинокли кремлевские башни, но не стал. Он не знал, принято ли в СС быть объективным и откровенным. По крайней мере, в девизе СС «твоя честь — твоя верность» понятие «откровенность» не присутствовало.

Но водитель сам решил пооткровенничать:

—В Жиздру пришли трое молодых русских солдат, дезертиров. Сказали, что не хотят служить большевикам, потому что их родителей перед войной расстреляли за полкило зерна. Они зерно это утащили с элеватора. А перед тем, как расстрелять, пытали зверски. Парни сказали, что до войны в их деревне жили все впроголодь, а как война пришла, всех забрали на фронт. А за что воевать они не знали, вот и пришли к нам. Большевики — звери. Они свой собственный народ за скотину держат. Вот вы спрашиваете про газвагены… Ладно, вы хоть и штабной, я вижу, но свой, я вам расскажу. Когда мы сажаем в машину наших врагов, они не знают, что могила для них уже выкопана. Я два раза наблюдал, как из фургона выгружали трупы. Лица не были искажены! Вы понимаете! Значит, смерть наступала без конвульсий. Это легкая, гуманная смерть.

Водитель грузовика многозначительно посмотрел на Ральфа. В его взгляде было что-то торжественное. Мюллер вежливо кивнул, хотя и не понимал восторга. Он еще никогда так близко не общался с членом эйнзатц-команды. Общение большого удовольствия не доставило, и он подумал: «Да, старик, прав был Зигфрид: ты — неженка».

Через полчаса грузовик притормозил у развилки, Ральф на ходу поблагодарил водителя и побрел в сторону города. Только сейчас он понял, что ему, возможно, предстоит преодолеть не один пост на въезде в Жиздру.

Какое-то время спустя внимание Ральфа привлек нарастающий гул. Он обернулся. На дорогу пикировали русские штурмовики. Ральф упал на снег и через минуту услышал десятки разрывов. Неизвестно, сколько пролежал Ральф на земле, но когда вдруг стало тихо, и он открыл глаза, от колонны газвагенов не осталось ничего, кроме горящего, искореженного черного месива.

«Как божья кара с небес»,— неожиданно для себя заключил Ральф, удивляясь, что не испытывает сострадания к тем, кому советские «ИЛ-2» устроили на своей земле такие пышные похороны.

Он, конечно, не мог знать, что благодаря русским пилотам, его судьба вновь круто изменилась.

Антон вопросительно посмотрел на Мюллера.

—Интересно.

—Да, интересней быть не может. Даже не знаю, с чего и начать…

—Ральф, как говорила моя учительница английского языка Галина Аркадьевна… или не Галина Аркадьевна… Забыл. Но это еще в школе было. О чем это я говорю?

—Your teacher. Your English teacher at school, she would always say something…

—Да, она говорила, эта учительница, что надо начинать с самого начала. Так и говорила: begin from the beginning. Английский она знала очень плохо.

—Как же она преподавала в школе?

—Так вот и преподавала, впрочем, не важно. Ральф, рассказывай.

—Если кратко, то я приехал в Москву…

—Погоди, давай еще закажем водки и… сок.

Из общего зала ресторана доносился мотив популярной баллады «Hasta Siempre Comandante», или «Команданте навсегда», про Эрнесто Че Гевару. В Москве песня звучала поначалу как-то экзотично, но ее красивая мелодия постепенно завораживала любого — прослушивание вызывало привыкание. Под «Че Гевару» с удовольствием напивались и отдыхающие бизнесмены, и рантье, и пресловутая «тусовка», и даже враги кубинской революции — американские империалисты, живущие и работающие в столице России.

—Итак,— Антон поднял рюмку, жестом приглашая Ральфа присоединиться,— ты приехал в Москву…

—Я приехал в Москву, чтобы отыскать могилу своего дяди.

Антон от неожиданности поставил рюмку на стол.

—Вот так дела… Как это?

—В общем, долгая история, но я попробую кратко. Выпьем?

—Выпьем. Только кратко уже не получится.

—Окей. Мой дядя воевал в России. Семья получила от него последнее письмо в 1943 году. Потом уже его дальнейшую судьбу восстанавливали по рассказам тех, кто вернулся. Дядя попал в плен, затем его отправили в Москву. Один из тех, кто был с ним, солдат, тоже родом из наших мест, слышал, что дядя некоторое время работал в Москве на стройке, пока его и всех, кто с ним работал, не казнили… У меня в тетради записано место, где была стройка… Сейчас, минуту.

Ральф достал из кармана пиджака небольшой блокнот, пролистал и, найдя нужную страницу, медленно прочел: