Евгений Пинаев - Поиск-88 - Приключения. Фантастика

— Я?! Столоначальник в присутственном месте.

— Не прибедняйся, отче! — Он расстелил полотенце и покойно развалился на нем, закрыв глаза ладонью. Я же сказал, что знаю о тебе все: держишь пальцы на морском пульсе планеты.

— А собственный пульс — еле прощупывается, и пальцы дрожат... Работа, как нынче говорят, больно стрессовая, — я невесело усмехнулся, — телефоны будят в ночь-полночь. И не просто будят, а требуют твоего срочного решения. Бывает, тут же, ночью, снимаешься с якоря и летишь на Камчатку, в Африку, в тартарары, на кудыкину гору. В этом году, друг Володя, я до Англии и в Норвегии успел побывать, и в Марокко. А движок только на валидоле и держится. Откажет однажды в облаках и — посадка в море вечных туманов.

— Дывитесь, люди: неужели мы такие старцы? — Он приподнял ноги — живот вздулся буграми мышц. — Пятак найдется?

В кошельке нашлись три копейки. Я подумал: «Неужто еще может?»

— Рупь нынче мне не по силам, а эту козявку... Р-раз!

Монета была смята дугой. Он нажал на края — сомкнулись.

— Значит, вовремя сделал передышку, — позавидовал я. — Знаешь, как я расстался с морем? Летел в Канаду и... клюнуло прямо в Домодедово. Выгрузили из аэроплана и — в кардиологию. И вот что я понял: после шестидесяти важно не упустить некую критическую точку. Пересечешь ее на полном ходу — враз сковырнешься, но если на время сбросишь обороты у этой вешки — можешь и дальше жить с морем в некотором ладу.

— Застопоришь? Что-то не похоже на тебя.

— Теория... Больничные размышления, среди которых есть и такое. А ты почему ушел с моря? С твоим-то здоровьем?

Он долго молчал.

— Рассказывать длинно — не интересно, — сказал наконец сквозь зубы, — коротко — подумаешь, что ною. А если в двух словах, то замордовали меня комиссии. И все из-за стармеха Лютикова. Я с него дисциплину требую, он на меня жалобы строчит: то технически неграмотно эксплуатирую судно, то самодурствую. Надоело. Попросил убрать от меня Лютикова, а мне в управлении — бац: «Так вы же, Владимир Алексеевич, уже пять лет как имеете право на полноценную пенсию!» И проводили. С музыкой. Через полгода встречаю Лютикова. Смеется, гад: я, говорит, не таких, как ты, сколупывал. Поверишь, чуть не задушил его! Не стал руки марать лишь потому, что подумал: коли не смог справиться с такой гнидой — прямая тебе дорога, Володька, на покой.

— Чего же ко мне не обратился? — Я был огорчен. — Ведь знал, где сижу, на каких постах.

— Неужто забыл — я к начальникам не ходок. Тем более, если они когда-то числились в друзьях. Кстати, за все годы ни разу не вспомнивших обо мне. Соображаешь, столоначальник?

— Бей по шее — не пикну!

— Арлекин никогда не бьет гостей, Федя.

Арлекин, персонаж комедии дель арте, известен мне только по работе французского живописца Сезанна. Других изображений я не знаю, а в предвоенные годы не был знаком и с этим. Я к чему клоню? А к тому, что никогда внешность Володьки, Владимира Алексеевича значит, не имела никакого сходства с тем классическим персонажем.

Настоящий Арлекин, как я понимаю, — хитрец, проныра и везунчик. По крайней мере, такой он у Сезанна. А Володька? Я не мастер на портреты, тем более словесные. Так что заранее прошу извинения за избитые сравнения и частые повторения «но», — привык к так называемым «штурманским зарисовкам», которые требуют не художественности, а стандартных характеристик.

Был Володька в ту довоенную пору молод, это естественно; не высок, но и не то чтоб низок, круглолиц, но — скуласт. Не красавец, но... В общем, здоров как бык и жилист как черт. При всем при том грузен, но не толст. Внешность — сплошные противоположности. И лишь одно не вызывало сомнения, что определялось тогдашним словечком «моща». Силенкой наградил его батька-кузнец, любовь к морю досталась от Каспия, возле которого прошло детство, а вот ноги слегка искривили конские бока. Мальчишкой был великим охотником до скачек на «диких мустангах». Не упускал случая потягаться в джигитовке со сверстниками-персюками, жившими бок о бок. И нужно сказать, именно кони были выбраны, чтобы добраться до «настоящего» моря. Году, что ли, в двадцать шестом, когда граница имела много прорех, Володька с дружком-персиенком, и тоже сыном кузнеца, перешли в Иран, присоединились к каравану и пересекли Аравийский полуостров. Родители настигли беглецов в Адене, где капитан австралийского парохода уже согласился взять мальчишек «боями». Папаши не чикались. Отлупили отпрысков и в связанном виде доставили в Пехлеви. Оттуда — к родным очагам.