Веда Корнилова: Стылая

Через пару лет Гарлин, уставшая и разочарованная, вернулась домой с новорожденной дочкой на руках – кочевая жизнь бродячего цирка оказалась вовсе не такой легкой и веселой, как представлялось со стороны, а мускулистый красавец-атлет вовсе не стремился хранить верность своей спутнице. Конечно, отец простил блудную дочь, а в кроху-внучку просто влюбился: по его словам, внешне малышка один в один походила на нашу мать, можно сказать, была едва ли не ее копией. Прелестную девочку по имени Ройзи баловали все без исключения, она сразу же стала любимицей семьи, а отец вообще считал эту очаровательную девчушку чуть ли не родной дочкой.

Прошло несколько лет, и в наш город вновь приехал все тот же цирк. Как видно, при встрече Гарлин с бывшим ухажером угасшие, было, чувства вспыхнули вновь, позабылось все плохое, что между ними было в прошлом, вспоминалось только хорошее...

Дело кончилось тем, что сестра вновь сбежала из дома с все тем же красавцем, оставив в нашем доме свою маленькую дочь Ройзи и уже привычно обчистив сейф отца. Впрочем, с дороги Гарлин прислала короткую записку, в которой было сказано, что деньги ей необходимы для начала семейной жизни, а за дочкой она приедет чуть позже. Пока же ребенок пусть побудет у нас, то есть у тех, кому она доверяет.

От подобной новости у отца случился второй сердечный приступ, от которого он окончательно так и не оправился – во всяком случае, даже более-менее поправившись, отец с трудом мог ходить, да и говорить ему было сложно, и потому все хлопоты по нашему торговому дому целиком легли на мои плечи. С пятнадцати лет мне пришлось тащить на себе целый воз забот, проблем и сложностей. Надо признать: если бы не помощь отца, к которому я в то время постоянно обращалась за советом, то не знаю, как бы я справилась. Заодно я убедилась в том, что людям с мягким характером в торговле, и верно, делать нечего: если б не моя жесткость и холодность, то еще неизвестно, стали бы считаться со мной, или нет – все же тогда я была очень молода, и многие рассчитывали на то, что сумеют легко обвести такую соплячку вокруг пальца. Сейчас, вспоминая прошлое, могу сказать, что в то время серьезных проколов я не допустила – так, несколько ошибок по мелочам, не более того.

Несколько лет сестра где-то пропадала – как видно, колесила с цирком по миру, а потом вновь вернулась домой, усталая, обозленная на весь мир и разочарованная в жизни. Надо сказать, что вид у беглянки был далек от совершенства: какая-то неопрятная, с потухшим взором и мешками под глазами, то и дело тайком прикладывающаяся к глиняной бутылке... Правда, Гарлин появилась не одна, а с еще одной маленькой дочкой. По словам сестры, размазывающей пьяные слезы по щекам, все мужики – сволочи, и теперь она это поняла. Кроме того, Гарлин утверждала, что осознала всю глубину своей ошибки, раскаивается в содеянном, и больше никогда не совершит подобной глупости. К сожалению, для отца потрепанный вид рыдающей дочери, от которой к тому же крепко попахивало дешевым вином, явился слишком сильным потрясением, и третий сердечный приступ он не пережил.

Согласно завещанию, оглашенному после смерти отца, каждой из моих сестер была выделена определенная сумма в золотых монетах, а все остальное имущество переходило ко мне. Ну, полученные деньги у сестер как-то очень быстро кончились, жить им было не на что, и с той поры считается в порядке вещей, что я содержу не только себя, но и их семьи. Теперь каждая из нас троих живет отдельно, только вот работаю одна я – не только Ларин, но и Гарлин (которая с годами все больше и больше увлекается спиртным) не горит желанием лишний раз ударить палец о палец.

Самое неприятное в том, что в этом их полностью поддерживает дед – мол, не для того мои внучки росли в довольстве, любви и заботе, чтоб спину на кого-то гнуть! При этом каждая из сестер называет меня скупердяйкой – мол, сама в деньгах купаешься, а нам по счету монетки выдаешь!.. Правда, то, что я работаю едва ли не днями и ночами, вызывало у сестер лишь насмешливую улыбку – мол, только у тебя и забот, что деньги принимай!..

Ох, если бы они хоть немного побыли на моем месте, то враз бы поняли, что торговля – это тяжелый труд, а уж сколько при том нервов тратится – об этом лучше не говорить. Достаточно сказать, что у половины из людей нашего Торговой палаты с возрастом всерьез начинает прихватывать сердце, а уж сопутствующих болезней столько, что о них лучше и не упоминать!

К несчастью, с годами пропасть между мной и сестрами только росла, и при таком-то неприязненном отношении не могло быть речи о каких родственных чувствах, да, говоря по чести, и взяться-то им было неоткуда. А еще мне хорошо известно, что сестры говорят обо мне: дескать, эта нахалка загребла под себя весь семейный капитал, и не стыда у нее нет, ни совести, родню держит в черном теле!.. Впрочем, сестры ни от кого не скрывали своего мнения, могли пожаловаться на меня едва ли не первому встречному. Да, после подобных разговоров так иногда и подумаешь: беда бедная с родней!