Евгений Березиков - Я сделал выбор (Записки курсанта школы милиции)

Непримиримость — это особая черта характера человека, надевшего милицейский мундир, — медленно произнес последнюю фразу Мирный. — Но милицейский мундир идет не всем; на некоторых он линяет. Сегодняшнее ваше собрание говорит о том, что вы именно те, кому по плечу мундир непримиримых. Вы хорошие, настоящие друзья, — уже совсем задушевно произнес он. — Вы не старались слепо защищать товарища по курсу, товарища по союзу. Вы старались дать объективную оценку его поступку. В этом ваша зрелость, в этом ваша непримиримость. — Мирный так же отрывисто закончил свою мысль, как и начал. Он умолк, но никто не тронулся с места, никто не нарушил того святого спокойствия, когда мысль еще бежит за словами человека. Тишина... И вдруг — гром аплодисментов, которыми наградили Мирного курсанты.

На другой день, когда улеглись впечатления от комсомольского собрания, Степан потихонечку стал приходить в себя. На землистом с желтизной лице появился румянец, глаза уже не бросали исподлобья молнии, а блестели молодецким задором. Снова мы были все вместе.

Отстояв положенное в карауле у сейсмографов, мы после обеда договорились все вместе пойти в горы, на дальние холмы, где вчера ребята из второго взвода видели подснежники.

Но уйти нам не удалось. После обеда нас к себе в штабную палатку пригласил Мирный.

— А-а-а, неразлучные гвардейцы, — одобрительно-иронически произнес он в ответ на наше громкое:

— Здравия желаем, товарищ подполковник.

— Хочу вас обрадовать. Сегодня к вам приезжают с концертом наши шефы из консерватории. Как видно, не зря сюда прорываются. Тесную дружбу вы с ними завязали, — произнес, улыбаясь, подполковник и посмотрел в мою сторону.

А я стоял не в состоянии скрыть своего чувства. Видимо, выражение моего лица говорило больше, чем мог бы я сказать словами.

— Хорошо, хорошо, ничего не скажешь, — пробасил он утвердительно, — ясное дело... молодость! Только вот нам их встретить как следует надо. Я там насчет ужина распорядился, а вам, коли вы такие музыкальные и чувствительные, задание — подобрать место для концерта и соответственно оборудовать его. Ясно?

— Так точно, — ответили мы и вышли из палатки.

— Место. Где же найти? — обратился я к ребятам.

— Лешка, к тебе едут, вот ты и ищи, — подшучивая, ответил Анвар.

— А чего его искать. Пусть концерт дают там, где вчера было собрание, — вставил Толик.

— Не-е-т, только не здесь, — протянул, возражая, Степан.

Ему не хотелось вспоминать о вчерашнем.

— Ребята, знаете, что я придумал, — вдруг прервал наше молчание Вадим. — Давайте подберем место для концерта где-нибудь на холмах.

— Это идея, — поддержал его Степан.

— На холмах, так на холмах, — согласились все и пошли выбирать место для концерта.

Холм, который мы облюбовали, находился в километре от лагеря.

— Да ну вас, в такую даль тащиться. Мирный не разрешит, — стал отговаривать нас Толик, когда мы решили, что именно здесь состоится концерт.

— Мирный же сам сказал, чтобы мы выбирали, — возразил Вадим.

— Что, на тебе это расстояние верхом что ли будут ехать, — пошутил, обращаясь к Толику, Степан. — Вон какая красотища!

— Мне все равно. Давайте и здесь, — уступил тот.

Действительно, здесь было красиво. Наш холм был последним в целой гряде возвышенностей и за ним после небольшой пологой долины начинались горы — высокие, остроконечные, с белыми снежными шапками на вершинах. А холм был весь зеленый, заросший молодой, только что пробившейся травой. На пологом его склоне, в нескольких метрах от вершины, лежал огромный плоский камень.

— А вот и эстрада, — крикнул Вадим, подзывая нас к этому валуну.

— Точно, — поддержал Степан.

— Вместо стульев давайте натаскаем камней, — предложил я ребятам.

И мы дружно взялись таскать из лощины валуны. Дело продвигалось быстро. За какой-то час импровизированная эстрада была почти готова. Мы, немного передохнув, снова направились в лощину, но нас остановил возглас Анвара, стоявшего на самой вершине холма:

— Леша, едут твои музыканты!

— Где?! — вырвалось у меня, и я взбежал на вершину.

Оттуда, насколько хватало глаз, открывалась панорама долины, разрезанной извилистым руслом реки. Между речкой и предгорьем вилась, блестя на солнце, вымытая дождями асфальтовая дорога. Из-за поворота вынырнул автобус. «Да, это они», — радостно екнуло сердце. «Едет ли Лида?» — подумал я с беспокойством.

— Небось, и твоя там? — как бы угадывая мою мысль, пробасил за спиной Степан.