Джеймс Кервуд - На равнинах Авраама

Любуясь этой мирной картиной, Анри рассказывал про случай с Джимсом. Сцена, свидетелем которой он стал, казалась ему довольно забавной, и он все еще посмеивался, когда вдруг заметил, что лицо Катерины затуманилось, взгляд стал серьезным.

— С некоторых пор я догадываюсь об этом. — В голосе ее не было и намека на веселье. — Мадам Тонтер ненавидит меня и учит Туанетту ненавидеть Джимса.

— Что ты говоришь? — воскликнул муж. — Мадам Тонтер ненавидит тебя! Какая нелепость! В целом свете не любить…

— Именно меня. И ты, мой бедный Анри, со своей глупой уверенностью, будто все вокруг любят нас, ни о чем не догадываешься. Она так ненавидит меня, что с радостью отравила бы, но, не имея такой возможности, настраивает маленькую Туанетту против Джимса.

— И сегодня ты навестила ее!

— Да. Ведь я женщина.

— Не может быть, чтобы она ненавидела тебя!

— Сильнее, чем ненавидят клопов, змей и отраву.

— Но… Тонтер? Говорю тебе, это невозможно! Он относится к тебе совсем иначе.

— Да, я в этом уверена.

— Если Тонтер расположен к нам, отчего его жене не любить тебя?

— Во-первых, я англичанка. Не забывай об этом. Хоть я и полюбила твою страну не меньше своей, я не перестала быть англичанкой, а Джимс — наполовину англичанином. Наши соотечественники — враги твоей страны. Но есть и другая причина.

— Другая?

— Да. Она ненавидит меня, потому что ее муж считает возможным ласково посматривать на меня, — ответила Катерина.

Она хотела продолжить, но услыхала радостный смех, который так любила, и через мгновение Анри сжимал ее в крепких объятиях. Затем с напускной резкостью он отстранил ее от себя и показал вниз, на долину.

— Пока у нас есть все это, какое нам дело до мадам Тонтер? — воскликнул он. — И пускай они дерутся, пусть женщины вроде жены Тонтера ссорятся и ненавидят друг друга, коли им так нравится. Пока ты счастлива на той земле, что мы видим перед собой, я не променяю своего дома на все королевства мира.

— И я не променяю, пока у меня есть ты и Джимс, — подхватила Катерина и, когда Анри снова взялся за мешок с мукой, добавила: — Но я думаю не о нас с тобой. Я думаю о Джимсе.

Они медленно шли по тропе.

— Раздражение мадам Тонтер казалось мне забавным, а порой, как, например, сегодня, даже развлекало меня, — продолжала Катерина, в то время как ее муж погрузился в глубокую задумчивость. — Кроме тебя и Джимса, мне никто не нужен для счастья, поэтому враждебность мадам Тонтер не особенно волнует меня. Мне даже нравится дразнить ее, что, конечно, не делает мне чести. Сегодня я распустила косы, притворившись, будто у меня болит голова, а на самом деле — чтобы показать ей, какие у меня густые и длинные волосы. У нее-то волосы довольно жидкие, хоть она и ненамного старше меня. Слышал бы ты, как она фыркнула, когда ее сестра из Квебека похвалила мои и сказала, что помадить или пудрить их было бы преступлением. Возможно, я поступаю дурно, Анри, но я не могу удержаться. Во всяком случае, она не зря старалась. Я так хотела подружиться с ней, но, когда у меня иссякла последняя надежда, мне, право, все это стало казаться просто смешным: ведь кто, как не ты, учил меня видеть смешное в самых неприятных вещах. Но Джимс и Туанетта — совсем другое дело. Мальчик давно мечтает о ней. В воображении он сделал ее товарищем своих приключений и игр.

Анри посмотрел на Катерину.

— Теперь я знаю… я понял, что глупо было смеяться над ним там, внизу. Но Тонтер тоже смеялся. Не думаю, чтобы такой малыш принял мой смех близко к сердцу.

— Ребенок — как женщина, — возразила ему жена. — И тем, и другим причинить боль гораздо легче, чем думают мужчины.

— Я догоню Джимса и попрошу у него прощения, — сказал Анри.

— Ни в коем случае.

— Но если я поступил неправильно…

— На сей раз тебе придется пережить это, — решила за мужа Катерина и, заметив, что он благоразумно ждет объяснения, продолжала: — Анри, я знаю: Луи Тонтер — хороший, благородный человек, и в душе очень одинокий, хоть он и обожает Туанетту. Его жену, при всей ее голубой крови и высокомерии, просто невозможно любить. Его нельзя не пожалеть, и я хочу предложить ему почаще приезжать к нам и брать с собой Туанетту.

— Ты думаешь, он приедет?

— Уверена, что приедет, — ответила жена. — Он приедет, и если я попрошу его, то, конечно, привезет и Туанетту.

Анри рассмеялся от удовольствия.

— Тонтер мне нравится, — сказал он.

— Этот человек создан, чтобы его любили, — согласилась Катерина.