Джеймс Кервуд - Охотники на волков

— Здесь жить целая семья. Три, может быть, четыре, может быть, пять. Построить здесь «охотничий домик».

Род еще ни разу не видел, как индеец расставляет свои капканы. На звериной тропке, несколько в стороне от потока, он построил из веток норку, похожую на домик. Потом положил туда кусочек мяса карибу, а перед домиком поставил свой капкан, тщательно прикрыв его снежком и тонкими ветвями. В какие-нибудь двадцать минут Мукоки устроил две подобные норки и расставил перед ними два капкана.

Когда они снова пустились в путь, Род спросил Мукоки:

— Зачем ты строишь эти маленькие домики?

Индеец объяснил:

— Много снега падать в это время года. Строить домики, защитить капканы от снега. Не делать так, надо всегда следить за капканами и разгребать снег. Когда норка нюхать мясо, тогда входить в домик и попасть в западню. Хорошо для маленьких зверей. Нехорошо для рыси. Когда рысь видит дом, все кружится вокруг, кружится и кружится, а потом уйти. Рысь умный и хитрый мошенник. Волк и лисица тоже.

— Сколько стоит рысь? — спросил Род.

— Пять долларов, не больше. Семь, восемь долларов, если очень прекрасный.

На протяжении следующей мили было расставлено еще шесть таких же капканов. Скалистый хребет, по которому шли охотники, подымался все выше и выше, и в глазах Мукоки вспыхнул огонек и выдавал иные заботы, чем травля мелких пушистых зверьков. Но шаги становились все медленнее, осторожнее, и, когда он обращался к Роду, только шепот просачивался из его губ. Род отвечал ему тем же тоном.

Оба время от времени останавливались, взглядом сверлили широкую даль и старались найти признаки хоть какой-нибудь жизни. По дороге они поставили два капкана для лисиц на тропках, которые надавали норы этих зверей.

Немного дальше в заглохшем ручье, окруженном сбитыми ветром деревьями и скалистыми глыбами, они открыли следы рыси и расставили два капкана, один у входа в русло, другой у выхода. Но и сейчас мысль Мукоки была далеко от этих операций.

Они продвигались вперед, между ними было расстояние ярдов в пятьдесят. Род старался держаться следов Мукоки и подражать его осторожным движениям. Вдруг юноша услышал заглушенный зов своего спутника, он подзывал его, размахивая руками в каком-то диком восторге. Род поспешил присоединиться к нему.

— Волк! — прошептал Мукоки.

Род заметил в снегу отпечатки чьих-то лап, похожие на след собаки.

— Три волка! — продолжал объяснять индеец; ликованию его не было границ. — Выйти сегодня рано из берлоги. Уйти греться куда-нибудь на солнце, на горы.

Теперь они шли волчьей тропой. Вскоре они наткнулись на кости кролика. К волчьим следам примешивались следы лисицы. Мукоки поставил еще одну западню. Затем пошли следы кошки-рыболова, и индеец снова устроил капкан.

Следы оленей и карибу перекрещивались в различных направлениях, но Мукоки не обращал на них никакого внимания.

Вскоре присоединились к прежним следам и следы четвертого полка, потом пятого, образовалась целая шайка. Через полчаса новая волчья тропа пересекла под прямым углом ту, по которой шли наши охотники. Обе тропы слипались вместе и спускались в долину и ее леса. Мукоки трясся от радости.

— Множество волков! — воскликнул он. — Здесь, там, всюду. Хорошее место для ночной охоты.

Скалистый хребет стал снижаться, опускаться в долину, где змейкой извивался замерзший ручей.

Признаков зверя становилось все больше и больше, от этого сильнее билось сердце Рода и волновалась кровь. Местами снег был буквально сметен копытами оленей.

Звериные тропы разбегались во все стороны, и клочья шерсти висели на маленьких соснах, о которые терлись животные.

Мукоки скользил по снегу как-то странно, точно не касаясь земли. Даже ветви кустарника бесшумно склонились при его приходе, а когда Род случайно наступил своей лыжей на сухую ветку, старый индеец поднял руку к небу в знак своего возмущения и ужаса.

Внезапная остановка Мукоки и знак по адресу Рода, последовавший за ней, известили юношу, что дичь на примете. Индеец насторожился, весь пригнулся и, когда Род подошел к нему, передал ему свое ружье. Потом губы его почти беззвучно выдавили только одно слово:

— Стрелять!

Род нервной рукой схватил ружье. Задрожал от волнения. На расстоянии какой-нибудь сотни ярдов он увидел великолепную лань-самца. Лань щипала ветки орешника, на которых висели полузасохшие листья, пощаженные зимой. Несколько дальше виднелись две самки.