Джеймс Кервуд: Казан

Потом вдруг другая картина. Вот он бежит во главе великолепной упряжки из шести собак — это упряжка полиции Северо-Запада, и хозяин окликает его:

— Педро!..

Потом они на привале. Хозяин Казана, молодой, с гладко выбритым лицом, помогает выйти из саней человеку, у которого руки стянуты впереди какими-то странными черными кольцами… Еще картина. Казан лежит у большого костра. Хозяин сидит напротив, спиной к палатке. Из палатки выходит тот, другой, только на этот раз колец на нем нет и руки его свободны. Он держит тяжелую дубинку. Дубинка обрушивается на голову хозяина, и…

Казан проснулся, вскочил. Шерсть на спине у него вздыбилась, он зарычал. Костер почти затух, и лагерь погрузился в глубокую тьму, всегда предшествующую рассвету. Казан едва различил фигуру Мак-Криди. Тот опять стоял возле палатки хозяина, и Казан вдруг вспомнил, что это и есть тот человек, у которого тогда на руках были черные кольца. И еще Казан вспомнил, что этот человек, прикончив хозяина, потом много дней гнал упряжку и нещадно бил его, Казана, бичом и палкой.

Мак-Криди услыхал угрожающее рычание и поспешно возвратился к костру. Насвистывая, он стал собирать в кучу полуобгоревшие поленья. Когда огонь снова вспыхнул, он разбудил Торпа и Изабеллу. Через несколько минут Торп вышел из палатки; за ним следовала жена. Она присела на сани рядом с Казаном и начала расчесывать волосы. Мак-Криди подошел к ней сзади и стал что-то перебирать в поклаже на санях. Как бы случайно пальцы его на мгновение погрузились в густые пряди, падавшие ей на плечи. Изабелла не обратила внимания на это прикосновение, а Торп стоял к ним спиной. Только от Казана не ускользнуло вороватое движение пальцев Мак-Криди. Пес легче рыси перелетел через сани и рванулся на всю длину цепи. Мак-Криди едва успел отскочить. Крепкая цепь отбросила Казана обратно, он боком ударился о сидевшую на санях женщину, и та упала. Лишь это и увидел, обернувшись, Торп. «Казан бросился на нее!»— промелькнуло в его голове, и, не в силах проронить ни единого звука, он потащил в сторону упавшую с саней жену. Убедившись, что она невредима, Торп хотел было выхватить револьвер, но оружие вместе с кобурой осталось в палатке. У ног его оказался бич Мак-Криди. Торп схватил его и не помня себя кинулся на Казана. Собака вся сжалась в комок, но не огрызнулась, не сделала попытки убежать. Только однажды в жизни довелось Казану перенести подобные побои! Но у него не вырвалось ни визга, ни рычания.

Внезапно хозяйка его рванулась вперед и схватила занесенный Торпом бич.

— Не смей! — закричала она.

Потом она что-то сказала мужу вполголоса. Мак-Криди не слышал, что именно, но взгляд Торпа принял странное выражение, и, не произнеся ни слова, он вместе с женой ушел в палатку.

— Казан прыгнул не на меня, — в волнении шептала Изабелла, крепко схватив мужа за руки. — Этот человек стоял, сзади, и мне показалось, что он до меня дотронулся. И тут Казан прыгнул! На него! Я уверена, здесь кроется что-то дурное.

Она едва сдерживала слезы. Торп крепко прижал ее к себе.

— Мне не приходило в голову… Да, все это подозрительно, — сказал он. — Кажется, Мак-Криди говорил, будто он раньше знал эту собаку. Вполне возможно. Может быть, он был хозяином Казана и так с ним обращался, что собака до сих пор не простила ему. Завтра разберусь во всем. Но пока обещай мне, что будешь держаться подальше от Казана.

Изабелла обещала. Когда они вышли из палатки, Казан поднял им навстречу свою большую голову. От сильного удара бича один глаз у него затек, из пасти сочилась кровь. Изабелла даже заплакала, увидев бедного изувеченного зверя. Казан знал, что это она остановила наказание: он тихо заскулил и завилял по снегу своим пушистым хвостом. Но она не подошла к нему.

На следующий день на протяжении долгих трудных часов Казан вел свою упряжку на север. Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным. Глаз у него не открывался и сильно горел, тело ныло от ударов бича. Но не от боли он так уныло повесил голову, не боль лишила его проворства и сметливости, которые всегда присущи вожаку упряжки. Впервые в жизни его дух был сломлен. Когда-то, давно, Мак-Криди изводил его побоями, теперь вот избил хозяин. Их злобные голоса в течение всего дня звучали в его ушах. Но больнее всего было то, что любимая хозяйка избегала его. Она теперь садилась так, чтобы Казан не мог до нее дотянуться. Во время коротких остановок и на привале Изабелла смотрела на него удивленным взглядом и ничего не говорила. И ода тоже готова ударить, думалось Казану, и, прижимаясь брюхом к снегу, он отползал в сторону. Вечером он прятался подальше от костра и тосковал в одиночестве. Никто не подозревал, что Казан переживает настоящее горе. Разве только Изабелла понимала это. Но и она не подходила к нему, не говорила с ним и все время внимательно за ним наблюдала, особенно когда он смотрел на Мак-Криди.