«Что за человек! Почему он ни словом не упоминает об Антуанетте!»— Клифтон усердно принялся завязывать галстук.
— А как устроилась его сестра? Где она?
Эжен выглянул в окно.
— Вот она! Только что поужинала. Идет к себе.
Клифтон обернулся. В окне мелькнула все та же стройная прелестная фигурка, вздернутый подбородок; вспыхнули на солнце каштановые волосы, которые он так любил.
Что-то прорвалось в нем. Он выскочил за дверь и окликнул Антуанетту, раньше чем она успела скрыться за своей. Она не остановилась, не обернулась, пока не дошла до своего порога. Потом, как бы случайно, увидала Клифтона. Его волнение отражалось у него на лице, огнем зажигало глаза.
Он заговорил, и голос его дрожал.
— До чего я рад, что вы здесь! — воскликнул он. — Я считал дни и часы…
И вдруг увидел, что смотревшие на него прекрасные серые глаза были по-прежнему холодны — ни искорки радости, ни намека на тепло. Она взялась за ручку двери, стоя вполоборота к нему.
— Благодарю вас, мсье Брант, — сказала она спокойным ровным голосом, — я полагаю, что мое присутствие ничего не может прибавить ко всему тому достойному удивления, что уже достигнуто вами.
Щелкнула щеколда, и дверь приоткрылась. Что-то оборвалось в сердце Клифтона. Он не пытался больше говорить. Антуанетта колебалась несколько секунд, потом добавила:
— Возможно, я повидаю вас завтра, мсье. Но сейчас я устала. Кстати, я послала Джо в школу с мадемуазель Фаншон. При нем Бим и ружье, разумеется.
Она не подала ему руки. Ни тени дружелюбия не было в ровном холодном голосе. Дверь распахнулась шире, и она вошла. Клифтон не стал ждать, пока дверь закрылась, и вернулся к себе.
Сердце умерло в нем. Мозг отказывался работать. Смерти подобный ледяной холод сковал его. Немного погодя он велел подать себе поесть. И горько усмехнулся, узнав, что Винсент не приходил к ужину. Золотая Катрин заставила голодного человека забыть о его желудке. Любовь — чудесная вещь, если она взаимна.
Тщательнее обыкновенного, как для долгого путешествия, Клифтон уложил свой рюкзак. До полуночи совещался с Эженом; после десяти часов, когда Катрин ушла спать, к ним присоединился и Винсент. Клифтон объявил им, что уезжает в лагеря, расположенные вверх по реке, и впредь все время будет проводить там. Заведование депо Номер Первый всецело возлагалось на Боолдьюка, а Винсент должен возможно скорее доставить людей и материалы к озеру и приступить к выполнению своей задачи — постройке плотины; он же, Клифтон, позаботится о том, чтобы ко времени сплава было заготовлено два миллиона бревен.
На следующий день, еще до рассвета, Клифтон отплыл в челноке с поселенцем, живущим на одном из северных участков.
Через день он в депо Номер Третий разыскал Анжелику Фаншон.
Он вызвал ее из школы. Она была счастлива. Это видно было по ней. Она никогда не казалась Клифтону такой красивой. Но когда она увидела его, испуганное выражение появилось у нее на лице.
— Какой вы страшный, — проговорила она, глядя в его остановившиеся глаза. — О, я знаю, я знаю! Это моя вина! Я разыграла такую дурочку!
Теплые руки схватили его руку.
— В чем ваша вина, маленький друг? — спросил он, и выражение его лица стало чуть мягче.
— Я все испортила, Клифтон. Я знаю, она хотела вас видеть и не сумела скрыть своего разочарования, когда узнала, что вы уехали на север. И меня это так обрадовало, что я все так и выложила: как вы ее любите, как мысль о ней вдохновляет вас каждую минуту. Было бы прекрасно, если бы я на этом остановилась. Но я пошла дальше: я сказала, что знаю, уверена в том, что и она любит вас, и лишь ее гордыня заставляет ее скрывать это от вас. Ох, что тогда было! Посмотрели бы вы на нее! Она распалилась и заговорила о нашем с вами заговоре против нее, о злоупотреблении доверием, о том, чтобы я не смела впутываться в ее дела. О, как она бичевала вас, Клифтон, да и меня тоже! А потом расплакалась — «от обиды», сказала она. Но я знаю, что не от этого. Я чувствовала все время, что сердце ее разрывается в борьбе между ее гордостью и любовью к вам. Она оттого и плакала, что гордость почти сломлена, и она безумно рвется к вам!
Клифтон улыбнулся. Такой улыбки Анжелика никогда раньше не видела у него.
— Дитя, вы были удивительно добры ко мне, и я до конца дней своих буду бороться за ваше и Гаспара счастье. Но вы ошибаетесь. У меня сомнений больше нет. Я лишь хотел проведать вас. Теперь я знаю, что вы и Гаспар счастливы. Джо не говорите, что я был здесь. Прощайте!
Читать дальше