Джеймс Кервуд: Долина Безмолвных Великанов

Лицо ее было подобно цветам дикого шиповника, которые Кент постоянно видел у себя под ногами, пробираясь весь день сквозь его цепкие и колючие заросли. Ибо в этот час ее мир вернулся к ней и распростерся у ее ног. Она сидела, откинувшись в большом, покрытом одеялами и подушками кресле, которое служило ей ложем болезни в течение многих дней, и священное содержимое заплечного мешка Кента лежало у нее на коленях. Поток живительных сил вновь заструился в ее теле, и в то время, когда Малькольм Мак-Триггер и его жена бродили под звездами, Кент с изумлением наблюдал за чудом превращения. Маретт вручила ему небольшой сверток, и пока Кент разворачивал его, она подняла обе руки к голове и распустила волосы так, что они рассыпались вокруг нее в сверкающем беспорядке.

Кент, развернув последний слой оберточной бумаги, обнаружил у себя в руках длинную прядь волос.

— Видишь, Джимс, они быстро отросли с тех пор, как я отрезала их той ночью!

Маретт слегка наклонилась к нему, разведя волосы тонкими белыми пальцами так, что он снова увидел то место, где волосы были выстрижены в ночь смерти Кедсти.

И затем она сказала:

— Возьми эту прядь па память, Джимс, если хочешь, потому что я срезала ее с головы после того, как оставила тебя в комнате внизу, и когда ты… почти поверил… в то, что я убила Кедсти. На самом же деле там было вот это…

Она вручила ему другой сверток; губы ее слегка сжались, когда Кент развернул его и еще одна прядь волос заблестела при свете лампы.

— Она была у папы Дональда, — прошептала Маретт. — Это… это все, что осталось от Мэри, его жены. И и ту ночь… когда умер Кедсти…

— Понимаю! — воскликнул Кент, останавливая ее. — Он задушил его прядью волос любимой женщины, погибшей от руки негодяя. И когда я обнаружил волосы, обвивающиеся вокруг его шеи, вы… заставили меня подумать, что… что это ваши волосы… чтобы спасти Дональда!

— Да, Джимс. Если бы явилась полиция, они бы решили, что я виновна в убийстве. Мне нужно было отвлечь их внимание, пока папа Дональд не окажется в безопасности. Но я постоянно хранила у себя на груди эту другую прядь, чтобы доказать свою невиновность… когда придет время. И теперь, Джимс…

Она снова улыбнулась и протянула ему руки:

— О, я чувствую себя такой сильной! И поэтому я приглашаю тебя на небольшую прогулку… Я хочу показать тебе мою долину, Джимс… нашу долину — мою и твою — при свете звезд. Нет, не завтра, Джимс. Сегодня. Сейчас!

Немного спустя Смотритель глядел на них сверху вниз так же, как он только что смотрел на другого мужчину и другую женщину, стоявших перед ним. Но звезды были крупнее и ярче, и белая снеговая шапка, что подобно короне покоилась на голове Смотрителя, несла на себе слабый отблеск далекого свечения: постепенно и другие снежные вершины гор медленно, словно но волшебству. озарялись тем же приветливым отражением лунного света. Но Смотритель возвышался над всеми, словно верховный владыка, и Маретт, подойдя к изгибу долины, заставила Кента сесть рядом с ней на большой плоский камень и весело рассмеялась, держа его руки в своих ладонях.

— Всегда, с самого раннего детства, я сидела и играла на этой скале, а Смотритель все время глядел на меня, вот так же, как и сейчас, — тихо проговорила она. — Я с каждым годом любила его все сильней, Джимс. И я всегда верила, что он постоянно, ночью и днем, смотрит оттуда на восток, ожидая прихода ко мне чего-то нового, неизведанного. Теперь я знаю. Он ждал тебя, Джимс. И, Джимс, когда я была далеко отсюда… там, в большом городе…

Ее ладонь, как прежде, привычно охватила его большой палец, И Кент замер в ожидании.

— … То именно из-за Смотрителя мне больше всего хотелось вернуться домой, — продолжала она с легкой дрожью в голосе. — О, как я скучала по нему! Я даже видела ночью во сне, как он смотрит, смотрит, смотрит… и иногда даже зовет меня. Джимс, видишь этот горбик на его левом плече, вроде большого эполета?

— Да, вижу, — сказал Кент.

— За ним, если идти прямо, не сворачивая… в сотнях миль отсюда… лежит город Доусон, Юкон, огромная золотоносная страна, мужчины, женщины, цивилизация. Папа Малькольм и папа Дональд за все время отыскали только одну тропинку, которая ведет оттуда, и я трижды проходила по ней на ту сторону гор — в Доусон. Но Смотритель обернулся спиной ко всему этому суетному блеску и мишуре. Временами мне кажется, что именно он нагромоздил здесь непроходимые горные преграды, которые мало кому удалось преодолеть. Он хочет, чтобы эта долина принадлежала только ему. И я хочу того же. Только ему — и нам с тобой и моим близким…