Яков Кривенок - За час до рассвета

— Знаю. Умертвляйте, и все-таки это лучше, чем быть подлецом. Чуть не сделали таким. Я благодарю небо, что вовремя одумался. Вы ошибетесь, если дадите мне свободу, содрогнетесь от того, что я стану делать. Я буду вас душить, рвать зубами, где бы ни встретил. Ненависть моя сейчас не знает границ. Жалко умирать от сознания того, что сделал так мало. Одно утешает — другие доделают!

Рейнхельту ничего не оставалось, как отправить Василия Трубникова в третью, во власть главного вахмистра.

После взрыва моста, закопав водоплавательный костюм на берегу лимана, Метелин успел до рассвета добраться до Марии Александровны — учительницы, связной партизанского отряда. Задами подошел к школе, постучал в одно из окон.

И вот уже неделю он ждет вестей от Максима Максимовича. Это были не лучшие дни его жизни: томила неизвестность, терзался из-за Трубниковых.

В том, что с Ириной беда, Семен винил себя уже безоговорочно. Снова и снова вспоминал, как она сказала: «У меня такой же комсомольский билет…» Ему следовало бы ответить: «Такой, да не такой. Ты можешь послужить для немцев ориентиром, ведь ты мой друг! Поэтому не подходишь!»

Да, именно так! Пусть поругались бы, зато сохранил бы ее, сейчас не мучился бы угрызением совести… Все могло сложиться иначе, если бы проявил твердость характера.

А за окном лютовала зима. Как бы наверстывая упущенное, она свирепо завьюжила, заметелила. «Успели-таки с мостом управиться», — глядя на покрытое инеем стекло, подумал Метелин.

В крохотной комнатке Марии Александровны было холодно, особенно выстуживалась она за долгую ночь.

По утрам учительница натягивала на себя шерстяное платье, гетры, фуфайку, укутав голову пуховой шалью, уходила в степь за топливом. Стебли подсолнуха в железной печке горели жарко, а тепла давали на час-другой, не больше.

Сегодня к Метелицу привязалась фраза. Растапливал ли печку, мыл ли посуду — все время мысленно повторял: «Не умирает тот навеки, кто умирает за других». К чему бы это? Умирать он не собирается, операции проходили удачно. Из всех ловушек, расставленных полицаями, ловко выскальзывал, но в голове звенело одно: «Не умирает тот навеки, кто умирает за других».

Семен пытался заглушить назойливую фразу, она же, цепко ухватившись, заполняла все его существо.

Без стука вошла в комнату девочка лет тринадцати, хиленькая, в осеннем пальто, в мальчишеской шапке. Она так перемерзла, что с трудом произнесла пароль.

Через девочку Максим Максимович сообщал, что Метелина на переезде подберет Петрович. Поселиться ему следует в «детском саду» — так условно назывался дом старого рыбака. «А что с «Ласточкиным гнездом»? Почему не в нем? — подумал Метелин. — Неужто немцам удалось открыть тайну подвала?»

В назначенное время Семен в сопровождении девочки покинул хутор. При этом он шел с батожком, сильно припадая на левую ногу. Под видом менялы, добытчика съестного добрался до разъезда.

Скрывшись между штабелями старых шпал, Метелин ежился от мороза, который прижимал по-сибирски.

К счастью, не пришлось долго мерзнуть: к нему спешил одинокий паровоз, отдуваясь излишками пара. Изловчившись, Семен вскочил на подножку, Петрович подхватил его, втащил к себе.

Петр Петрович по-отцовски обнял Метелина. Да, старик искренне был счастлив. Он только что доставил аварийно-восстановительиый поезд к мосту, своими глазами видел: средний бык разрушен до основания, фермы ткнулись в воду. На ремонт его немцы стянули пять мостопоездов, два батальона саперов.

— А резону не будет. Легче новый построить, — говорил Лунин, угощая Семена кукурузным хлебом и соленым огурцом.

У входного семафора Петрович сказал:

— Дальше своему сыну тебя перепоручаю.

Семен спрыгнул с паровоза. Его встретил Николай Лунин. Метелин подивился, как Максим Максимович четко организовал дело: не только предупредил о нем машиниста, но и обеспечил надежную охрану по пути к «детскому саду».

Шли поодиночке: впереди Метелин, метрах в десяти от него Николай, зорко наблюдавший сторонам. Держались пустынных улиц, переулков, тем более что поселок Рыбачий — на окраине.

Когда показался дом рыбака, Николай прибавил шагу, обгоняя Семена, шепнул:

— В городе не показывайся. Придет время — навестим.

Попав в родной Приазовск, Метелин успокоился, принялся обдумывать то, что предстоит делать в ближайшие дни. Он не подозревал об аресте Поляковых, не знал о нелепом поступке Константина Трубникова, которого любил, как родного брата.