Геннадий Семенихин - Космонавты живут на Земле. Книга 2

и верхние люстры, вмонтированные в потолок, светятся, и бра горят, и настольная лампа сияет. И свет от всего этого, представьте себе, — дневной, веселый, солнечный. И опять-таки я каждого из сидящих вижу. Логично? Но так бывает, если совещание оптимистическое, чем-то радующее, если речь на нем идет о победах, а не о поражениях. Что же касается поражений, от которых мы тоже, к сожалению, не застрахованы, то на этот случай я выбираю свет, придающий кабинету мрачность. Пусть сидят люди и в ожидании разноса думают о своих ошибках, анализируют и синтезируют случившееся.

Конструктор переключил освещение. Бра погасли, и кабинет затопил яркий дневной верхний свет. Горелов невольно улыбнулся.

- Очевидно, разнос мне сегодня не угрожает?

- Смотрите какой вы самоуверенный! — сохраняя серьезность, отметил Тимофей Тимофеевич. — Однако мне недолго сменить декорацию. Вы в моих руках.

Алексей, не отвечая, продолжал разглядывать кабину «Зари». Главный одобрительно наклонил седеющую голову:

- Нравится?

- Еще бы! Трое суток просидел в пилотском кресле и налюбоваться не мог. До чего легка, удобна и продуманна! По сравнению с ней вот эта штука допотопной кажется, — кивнул он на скромно поблескивающие в другом углу детали кабины «Востока».

Лохматые брови сердито зашевелились над коричневыми глазами конструктора.

—Бросьте, бросьте, — осадил он сурово своего собеседника. — Никому не позволю хаять «Восток». Перед «Востоком» каждый космонавт на колени должен становиться. Я далек от суеверия, но это так. Если бы не было «Востока», не было бы и «Зари», и тех кораблей, которые сейчас в муках вынашиваются конструкторами, частично уже проектируются, а в недалеком будущем уйдут на огромные расстояния от Земли. Все мы создаем новое и подчас совершенное, но мы не создаем эпохи, а только ее продолжаем. А вот Сергей Павлович Королев был создателем эпохи, ее первооткрывателем. Так что прошу

по адресу «Востока» выражаться понежнее.

Конструктор на минуту умолк. Яркий верхний свет убаюкивал, уносил в прошлое. И вспомнил Тимофей Тимофеевич, как много лет назад в плохо оборудованной, почти кустарной лаборатории, где монтировались первые ракетные двигатели, подошел к нему средних лет подвижный, с умными светящимися глазами человек, властно спросил:

- Значит, хотите, чтобы я вас рекомендовал в нашу группу?

- Мечтаю об этом, Сергей Павлович.

- Имейте в виду, легкой жизни у вас не будет.

- Я не ищу ее, Сергей Павлович. По-моему, в принципе человеку не стоило рождаться, если он воспринимает свое существование, как погоню за легкой жизнью.

- Да, да, — задумчиво согласился тогда Королев. — Характеристики у вас одна другой лучше... - Идемте познакомлю с нашим хозяйством.

И он показал лабораторию до каждого станка и стендового устройства включительно. Сам увлекся, рассказывая о недалеком, на его взгляд, будущем ракет. Он был полон веры в свою идею, этот инженер группы реактивного движения. Вытирая ветошью испачканные машинным маслом руки, виновато заметил:

- Между прочим, заработки у нас не очень.

- Я согласен и на «не очень», лишь бы с вами, — рассмеялся в ответ молодой, полный энергии Тимофей Тимофеевич. И пошел по жизни рука об руку со своим учителем и наставником. То, о чем говорил Королев в тридцать шестом, осуществилось в шестьдесят первом, когда взлетел Гагарин. «Наш ГИРД называли раньше группой инженеров, работающих даром, — вспомнил Тимофей Тимофеевич. — Надо было бы теперь вернуться к истории ее возникновения и внести поправку. Все-таки это была группа инженеров, работавших для истории не даром. Так точнее. А в космонавтике невозможно без точности».

Конструктор поднял глаза на Горелова, возвращаясь к действительности, повторил свою мысль:

- Нельзя так говорить о своих родителях. М'ы не какие-нибудь родства не помнящие, молодой человек. Да-с!

- Я не буду больше, — покорно согласился Алексей, но тут же упрямо прибавил: — А «Заря»— это все-таки чудо.

Тимофей Тимофеевич, тронутый похвалой, гордо отбросил назад голову, ладонями уперся в зеленое сукно стола.

—Значит, хотите лететь на «Заре», Горелов?

Спросил строго, испытующе, глаза ' под лохматыми

бровями остались непроницаемыми.

- Хочу, — тихо, почти торжественно подтвердил космонавт.

- А если я возьму и не посажу вас? — прищурился Тимофей Тимофеевич.

- То есть как? — растерялся Алексей.

- Да очень просто, — чуть не расхохотался конструктор. — Вас в дублеры, а на ваше место кого-нибудь еще. Субботина, Локтева, Карпова. Разве у меня выбор маленький? Тогда что будешь делать, эпикуреец?