сборник Array - В исключительных обстоятельствах 1986

Два месяца назад поступила от “Командора” радиограмма:

“Дракон сообщает, что командование Квантунской армии ввело запрет на пролет гражданских самолетов над железнодорожной станцией Бинфан и ее окрестностями. Район станции Бинфан, находящейся к югу от Харбина, объявлен запретной зоной третьей степени секретности. Подробности через неделю, при очередном сеансе связи”.

Эта короткая радиограмма говорила сама за себя: раз появилась новая запретная зона, к тому же еще строжайше засекреченная, следовательно, японцы создают какой-то новый объект, несомненно, военного назначения.

Однако через нелепо “Командор” не вышел в эфир. А потом в Центр поступил помер газеты “Харбинское время” Набранная мелким шрифтом заметка в рубрике “Местные происшествия” сообщала. “В камере предварительного заключения сыскной полиции повесился Павел Летувет, старший буфетчик трактира “Зарубежье”, арестованный по подозрению в незаконной торговле спиртными напитками”. И невдомек было анонимному хроникеру, что эти его три строчки слепой нонпарели — эпитафия “Командору”.

О том, что старший буфетчик трактира “Зарубежье” Павел Летувет это и есть “Командор”, знали всего лишь несколько человек, и только здесь, а больше — нигде и никто в целом мире

Невозможно было даже на долю секунды принять па веру версию о том, что такой человек мог опуститься до мелкого гешефтмахерства горячительными напитками. И уж конечно же, быть не могло, чтобы он вот так, за здорово живешь, сам, по своей доброй воле, ушел из жизни. Ни у кого в Центре не было ни малейшего сомнения в том, что мнимое самоубийство “Командора” — японская сказочка, рассчитанная на простофиль.

Редко кому удается изо дня в день ходить по лезвию ножа и ни разу не оступиться. “Командор”, вероятно, на чем то споткнулся. И ему накинули петлю на шею.

“Значит, прямых улик против него не имелось — были только какие-то подозрения, причем, по видимому, очень смутные, — подумал человек. — А из этого следует”

Из этого следовало, что Дракон пока вне всяких подозрений, а стало быть, и вне опасности. В противном случае японцы не стали бы убирать “Командора”. Ликвидировав его, они собственными руками оборвали единственную ниточку. которая могла бы вывести их на Дракона. Потому что радиосвязь с Центром Дракон поддерживал только через “Командора”.

Но ведь и Дракон лишился теперь возможности оперативно выходить на связь. Несомненно, он пошлет связного, и рано или поздно станет известно, зачем понадобилось японцам закрывать, доступ в район станции Бинфан. Однако…

Однако донесение разведчика, как заключение врача о болезни, всегда тем ценнее, чем раньше его получишь. Это во-первых. А во-вторых, — полагаться лишь на святых — значит то и дело искушать судьбу.

— Дракону никак нельзя без радиста, — вслух сказал человек.

Он уже знал, что в Харбин направлялся Сергей. Он был резервным радистом, с недавнего времени обосновавшимся в Шанхае. Вообще-то на него имелись особые виды, планировалось, что его рация по мере надобности будет использоваться для радиоконтактов со штабом китайской Красной Армии. Но для того чтобы переправить в Харбин радиста из Москвы, ушло бы много времени. А за противником нужен глаз да глаз. Так что кандидатура Сергея оказалась в конечном счете единственно приемлемой.

Дело было за легендой.

Сотворение правдоподобной легенды — задача не из легких. Как бы она ни походила на быль, все равно, по внутренней своей сути, легенда не что иное, как плод фантазии. Между правдоподобием и правдой, между легендой и былью всегда остается зазор. Пусть сведенный до минимума, пусть даже такой, про который можно сказать: “Комар носу не подточит”, но все-таки — зазор. Из этого неизбежно следовало: ни одни самый удачливый разведчик не может быть застрахован от того, что враги не нащупают самое уязвимое место в его легенде — стык между правдой и подделкой под правду.

Естественно, что и легенда, которую в экстренном порядке подготовили для Сергея, не была страховым полисом, обеспечивающим от любой превратности судьбы.

В Шанхае легальным прикрытием служила должность разъездного торгового агента китайского филиала одной весьма солидной берлинской фирмы. Директор филиала — по соображениям чисто коммерческим — время от времени оказывал добрые услуги. Когда Сергей — разумеется, из Берлина — написал в Шанхай, что он не прочь бы послужить верой и правдой делу процветания германской коммерции на китайской земле, то директор филиала ответил любезно, что уважаемому просителю повезло: именно сейчас в филиале открылась вакансия — должность коммивояжера, или разъездного торгового агента.