Д Кузиманза: Дневник молодого специалиста[СИ]

— Несогласованность между ритмикой и стилистикой.

— И? Красиво?

— Очень красиво, — согласился профессор, продолжая разглядывать покрой её платья.

— Там, дальше, другой стих, мистический, — сообщила Муся.

— А? Посмотрим:

Когда мы с демона содрали перья,

Могильная плита откинулась,

И кровь лилась потоком, задымившись.

— Ну?

— Образ впечатляет.

— А ещё…

— Валяй…

Муся откашлялась и продекламировала наизусть:

Я вся горю, как на костре,

И вот за это всё и любишь ты меня.

Все черти, дьяволы и орки все

Готовы обнимать колени мне в теченье дня!

Никодимыч поперхнулся пивом и сделал вид, что рассматривает картину на ближайшей стене.

— Какие страсти, малышка! — воскликнул профессор.

Муся довольно улыбнулась:

— А теперь "мировая скорбь", как вы просили.

Она глубоко вздохнула и с подвываниями затянула:

Любовь пылает страстью, а печаль

Меня во гроб сведёт и разума лишит,

Но возьму свой меч, схвачу свой щит

И кинусь с башни.

Умереть не жаль!

— Браво! — зааплодировал профессор. — Пойди, возьми себе чего-нибудь, и пообщаемся прозой.

Муся подошла к бару:

— Джин мит тоник, битте.

— Чиво-о? — протянул Соня. — Мятный джин или тоник с мятой мятой?

— Джин с тоником. Я учу немецкий.

— Плохое произношение, — укоризненно ответил бармен. — Я не знаю языка и то ничего не понял.

— Ну и что? — возразила Муся и заглянула в стакан. — Я скоро отсюда выберусь, битте шён.

— Каким чудом?

— У меня предчувствие. Познакомлюсь с мин херц. С принцем.

— Не выражайся — у меня приличное заведение. С каким принцем?

— С сыном нефтяного короля, эрудированным, интеллигентным, симпатичным, романтичным, стоящим.

— Сколько? — спросил Соня.

— Что "сколько"?

— Сколько он должен стоить, чтобы тебе понравиться?

— Н-ну-у… — задумалась Муся, но тут с порога послышался бодрый голос:

— Ты обо мне, любовь моя? — и к стойке, энергично вихляя задом и убивая парфюмом наповал, подошёл невысокий тип лет тридцати в продуманно потрёпанной одежде, так что из заморских дыр дерзко выглядывало грешное тело.

— Го-оша, — отозвалась Муся, глядя на него сквозь стакан. — У тебя один и тот же эпитафий.

— Эпитет, — буркнул профессор, но его проигнорировали.

— Всем шампанского, — жизнерадостно заявил Гоша, доставая из кармана рулончик пёстрой бумаги и отрывая от него несколько прямоугольничков.

— Местная валюта, видал? — шепнул Никодимыч мне на ухо.

— Разве мы пересекли границу?

— Да. Невидимую. Тут свои порядки и нуж…

Продолжение

— Тут свои порядки и нужно их придерживаться, — вот что сказал мне Никодимыч.

Я прервал писанину на полуслове, чтобы спрятать тетрадь и ручку.

Похоже, что идею дневника-ежедневника пока придётся отставить, потому что заполнять его приходится не ежедневно, а когда получится. Я всё ещё не закончил описание наших приключений в среду, то есть, во вторник, да, вторник. События и места событий запоминаются как-то лучше, чем недели и дни недели. Так и буду обозначать записи.

А то что было до этого, придётся обозначить, как часть первую. Или скажем, первую главу. И — двигаюсь дальше.

— Хех! — сказал Никодимыч. — Неплохо здесь. Кирюша, а ты под зелёной свиньёй был? Я слышал, что девчонки там горячие, как пирожки из печки!

— Ну, ты и дурачина, — Кирилл (после его храброго поведения возле мотеля мне и в голову не приходило называть его "Кирюша") поморщился и открытой ладонью шлёпнул Никодимыча по голове, не слишком сильно, но достаточно, чтобы сбить с того широкополую фиолетовую шляпу с фазаньим пером. — За столиком с дамой и в заведении Сони о других заведениях не говорят. А тем более о "Зелёной Свинье"…

Только тут до меня дошло, что "Под Зелёной Свиньёй" — это что-то вроде клуба по интересам. Ну, и ещё я заметил, что наша внешность почему-то претерпела странные изменения. Мы не только были одеты в средневековые одежды, но и причёсаны соответственно.

Никодимыч щеголял в уже упомянутой шляпе, бархатном костюме, одна половина которого была тёмно-синяя, а другая — светло-красная, и мягких красных сапогах с длинными, подвязанными к щиколоткам носами, но без каблуков; и ещё у него выросла роскошная каштановая борода. На Кирилле оказался полосатый, серо-голубой берет с серебряной пряжкой, костюм был из чего-то ало-атласного с серебристыми кружевами, а на ногах полосатые бело-чёрные носки и башмаки с опушкой и чёрными пряжками; и бравые усы подкручены, как у мушкетёров.