Федор Шахмагонов - Хранить вечно

— Тункин? — переспросил Артемьев. — О таком не слыхал.

— Я тоже до сего дня не слышал… Этот Тункин имеет отношение к подготовке террористических актов.

Артемьев привстал с кресла, но Дзержинский положил ему на плечо руку.

— Без эмоций, Василий Михайлович!

— Арестовать его надо.

— Зачем? Расскажет он только то, что сам знает. А много ли он знает? Как это мы с вами проверим? За ним уже установлено наблюдение, нам нужно вскрыть его связи.

— А если Тункин не соберется к своим? Может, по их конспирации так не положено?

— Разве я вам сказал, что вы должны лишь следить и следовать за ним? Вы должны сделать так, чтобы Тункину понадобилась связь со своими, понадобилась бы немедленно! Но не пугать! Пугать их нельзя…

Артемьев встал. Провожая его до двери, Дзержинский добавил:

— Если что-либо серьезное, связывайтесь немедленно со мной, где бы я ни был!

Раздался телефонный звонок. Дзержинский придержал Артемьева и снял телефонную трубку.

— Феликс Эдмундович! Что за тревога? Почему усилена охрана?

— У нас есть сведения, Владимир Ильич… — ответил Дзержинский, но Ленин его перебил.

— Еще один заговор? — раздалось с другого конца провода.

— Еще один ко многим другим. С террористическим уклоном…

— Левые эсеры или белогвардейцы?

— Пока не знаю…

— Если белогвардейцы, надо узнать, кто их направляет: Колчак или Деникин? Кто расчищает себе дорогу в Москву?

— Обязательно надо узнать, Владимир Ильич!

— Если что-нибудь серьезное, я очень прошу вас доложить Центральному Комитету!

Ленин попрощался и положил трубку. Дзержинский вышел из-за стола и подошел к Артемьеву.

Он медленно брел в Замоскворечье. Походка была у него как у пьяного или больного человека.

Пришел на рынок, потолкался в торговых рядах. Вышел оттуда, оживившись. Зашел в подворотню и опрокинул в рот содержимое пузырька. Разжился чем-то! Пошел увереннее и быстрее. Не озирался. Наблюдение установило, что пошел он домой, В последнем сообщении говорилось, что из дому не выходил.

Артемьев на извозчике проехал к дому Тункина.

Удалось установить, что Тункин поселился здесь сравнительно недавно. Живет с женой, у него двое детей — подростков.

Нет хуже занятия, чем ждать и догонять. Но надо ждать, ждать, когда его потянет опохмелиться.

Зимний день выдался мрачным и сереньким. Бежали над Москвой темные тучи, вот-вот должен был повалить снег. Стремительно темнело. Засветились огни в окнах.

Наконец Тункин вышел. Наблюдавший указал на него Артемьеву.

Тункин шел быстрым и уверенным шагом. Возможно, направился на явочную квартиру, поэтому Артемьев потребовал от наблюдавших крайней осторожности. Тункин двигался к притону на Хитровке. Опять пить…

Бывшая содержательница дешевенького публичного дома сияла в Кулаковке, в бывшей Хитровскоп ночлежке, квартиру, открыла кабачок, по слухам, там шла игра в карты.

Женщина энергичная, до наглости смелая. Она была еще не в летах, могла и сама завлечь клиента.

Пускали в притон далеко не каждого встречного, а только но особой рекомендации. Существовали для входа пароль и отзыв. Артемьев имел соответствующие рекомендации и знал пароль.

Прежде чем войти вслед за Тункиным, Артемьев и его помощники оглядели со всех сторон флигелек, изучили проходные дворы, оба выхода из полуподвальной квартирки.

Место опасное, с подземными коридорами, с тайными лазами, удобное для воровских и темных дел.

Артемьев постучался. Дверь открыла «сама». Счета по-домашнему, в капоте, в ухе серебряная серьга полумесяцем.

Она подозрительно оглядела Артемьева и спросила:

— Где же сапоги?

За ее спиной на табуретке у кухонного стола сидел рыжебородый, заросший по глаза мужик. Он играл длинным кухонным ножом, каким в мясных лавках разделывают туши.

— Крой готов! — ответил Артемьев. — Подметки не из чего делать!

Теперь он должен был назвать имя человека, который его вводил в притоп.

— Кувшинов сулил принести…

Хозяйка отступила и как-то очень подозрительно посмотрела на Артемьева. Одет был он очень разношерстно. Извозчичья поддевка, на ногах хромовые, офицерского покроя сапоги, на голове солдатская зимняя шапка.

Рекомендатель был надежный, и все-таки Артемьев поторопился сунуть хозяйке деньги. Тут платили по-разному, в зависимости от нужды. Кому нужно посидеть и вечер скоротать со своей закуской и со своей выпивкой — одна цепа, кому нужно было выпить, платил еще и за выпивку. За чай платили все, чай подавался с сахарином и — уже совсем за особые деньги — с сахаром. Артемьев дал деньги только за возможность посидеть в тепле. Хозяйка указала ему глазами на дверь.