Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня

Французы же совсем не подозревали о грозившей им участи; конечно, они понимали, что их жизни грозила опасность, знали, что благодаря вмешательству невидимых врагов их не пощадят, но им даже в голову не приходило, что эти подкупленные дундарупы могут обращаться с ними, как со своими военнопленными.

Надменный вызывающий вид Виллиго и небрежная безучастность Дика также немало способствовали их успокоению. Старый траппер пользовался каждым случаем, чтобы поддержать их мужество и словом и взглядом обнадежить их, хотя внутренне он говорил себе:

— Если Коанук или Нирроба не придут вовремя с достаточным числом воинов, то мы погибли!

Дундарупы не опасались этого. Главные их силы на землю нагарнуков, которые, разумеется, все усилия должны были употребить для отражения нашествия. Поэтому отряд, ведший пленников, мог вполне считать себя вне всякой опасности.

Вскоре показалась и деревня. Население встретило некогда грозных, Дика и Виллиго, с криками злобного торжества. Беглые каторжники и их вождь, лазутчик Невидимых, пришли в деревню раньше и успели распространить радостную весть.

Женщины, старики, дети осыпали пленников бранью и насмешками. Виллиго равнодушно и спокойно переносил невзгоду; Дик возбуждал всеобщее удивление своим громадным ростом. Бандиты держались поодаль, словно стыдясь своего союза со свирепыми дикарями.

В числе негодяев находился один человек с маской на лице.

Канадец и его спутник переглянулись между собой.

— Кто бы это мог быть? — подумал каждый из них, и у каждого пробежала в голове одна и та же мысль.

До сих пор у пленников связаны были только руки, теперь им связали также и ноги и бросили их всех в одну хижину. Последние часы перед казнью им позволили провести всем вместе.

— Вот и конец драмы! — сказал Оливье, когда дверь хижины захлопнулась.

То были первые слова, которыми обменялись пленники после привода их в деревню дундарупов.

— Простите меня, граф, — пролепетал упавшим голосом Лоран. — Этого не случилось бы, если бы не глупое приключение со мной. Оно вас задержало…

— Пустяки, Лоран, я не хочу этого слышать. Если бы я не затащил тебя в Австралию, жил бы ты себе преспокойно дома. Во всем виноват я а не ты; я это знаю и чувствую. Что вы скажете, Дик?

— Скажу, что, по моему убеждению, Коанук явится сюда раньше двух часов.

Но канадец сам себя обманывал. Слишком слаба и ничтожна была у него эта надежда на нагарнуков, хотя, с другой стороны, можно было быть уверенным, что они сочтут долгом чести употребить все усилия, чтобы спасти Виллиго, его названого брата и обоих товарищей последнего.

Виллиго ничего не говорил. Он сидел в углу и напевал себе под нос унылую песню. Он готовился спеть ее, когда будет умирать в мучениях.

Вдруг среди ночной тишины раздался голос, заставивший пленников вздрогнуть.

— Граф Лорагю д'Антрэг, — сказал этот голос, — видите ли вы теперь, сколь бесполезно бороться с Невидимыми? Вы теперь окончательно в нашей власти. От вас зависит спасти свою жизнь и жизнь ваших товарищей. Вы знаете, на каких условиях… Завтра на рассвете я приду к вам за последним ответом. Ваша участь в ваших собственных руках!

— Не отвечайте, молчите, — поспешно шепнул графу старый траппер и продолжал громким звучным голосом: — Слушайте, вы, человек в маске! Я, Дик Лефошер, канадец, объявляю войну не на живот, а на смерть всем вашим Невидимым, этой трусливой, поганой орде, которая умеет наносить удары лишь из-за угла.

Ответом на это был ехидный, шипящий смех. Оливье стал припоминать, где он слышал этот смех, но никак не мог вспомнить.

Затем все стихло, только в деревне звенели песни дундарупов, которые на радости перепили туземного хмельного напитка и орали во все горло воинственные песни, предвкушая зрелище казни пленников.

Виллиго тоже пел вполголоса, прославляя свое храброе племя и подвиги предков.

Оливье под конец заснул, положив голову Лорану на колени. Усталость взяла наконец свое. Верный слуга графа тоже погрузился в дремоту. Бодрствовать остался один Дик.

Он все думал и думал о средствах к спасению.

Услышав пение туземцев, сопровождаемое топотом пляски, Дик почувствовал неизъяснимую радость. Он понял, что дундарупы сильно перепились и после оргии наверняка будут крепко спать.

У него зародился в голове план. Правда, он считал, что его не скоро можно будет привести в исполнение, но пришел к убеждению, что вообще этот смелый план исполним.