Но Красноглазый холодно молчал, Ингольф понял, что он не шутит, и продолжал просящим, ласковым голосом:
— Вот что, Надод: я умру от невыносимого презрения к самому себе, если совершу эту гнусную измену. Послушай, откажись от экспедиции.
— Нет, я не могу, — сухо отвечал негодяй. — Я двадцать лет только и ждал, только и дышал этой мечтой. Взгляни на меня, погляди на мое обезображенное лицо, на мой отвратительный, ужасный глаз… Ведь я — урод, на которого никто не может взглянуть без крайнего отвращения. И кому я всем этим обязан? Им, этим Бьёрнам.
— Но они нас спасли!
— А меня погубили.
— Олаф и Эдмунд невинны. Они тут ни при чем.
— Мои родители, умершие от горя, тоже были ни в чем не повинны. Пощадил ли их Харальд? Ты думаешь, моя главная цель — убить старого герцога? Вовсе нет: он и так уже стар, ему все равно жить недолго. Нет, я хочу уничтожить весь их проклятый род, я хочу, чтобы старый герцог ползал у моих ног, моля о пощаде для своих сыновей, и все-таки не получил бы ее… Я поклялся это сделать, а ты дал слово мне помогать.
— Относительно слова я тебе вот что скажу, Надод, — возразил Ингольф, цепляясь за любую соломинку, — если слово честное, то оно имеет силу только относительно честных целей.
— Жалкие отговорки! О честных целях может быть речь только между честными людьми, а не между пиратами. Впрочем, я вовсе не поступил с тобой изменнически. Речь с самого начала шла о нападении на замок Розольфсе, принадлежащий Бьёрнам. Этот замок перед нами. Идешь ты на него или нет? Говори. Я жду ответа.
— Прибытие англичан подняло на ноги всех вассалов замка. Разве ты не видишь, что мы будем побиты, если предпримем нападение?
— Не думал я, Ингольф, чтобы ты был до такой степени наивен. Ведь я же тебе сказал, что у меня есть средство удалить англичан, и средство верное. Добыча от нас не ускользнет. Когда все успокоится, когда вассалы уйдут восвояси и снова примутся за свои дела, мы в одну прекрасную ночь нападем на замок, сделаем свое дело — и уйдем в море. Надеюсь, что против этого ты уже ничего не можешь возразить?
Негодяй говорил с такой уверенностью потому, что чувствовал за собой победу, Ингольф сам попался в поставленную ловушку, повторив несколько раз слова о своем уважении к однажды данному обещанию. Возражать ему больше было нечего. В то же время он понимал, что продолжительное сопротивление может только повредить тем, кого он решился во что бы то ни стало спасти, употребив для этого какую-нибудь хитрость. Он рассчитывал победить противника ловкостью, как уже ему удалось победить его силой.
Допуская, что Надоду удастся заставить англичан удалиться без боя, Ингольф надеялся, что в следующие несколько дней у него появится какое-нибудь средство помешать осуществлению намерения Надода или, по крайней мере, спасти герцога Харальда и его сыновей. Но при этом нужно было действовать крайне осторожно, потому что злодей был подозрителен и изворотлив сам.
Подумав обстоятельно обо всем этом и выдержав в душе сильную борьбу, Ингольф поднял голову и отвечал на последний вопрос Надода:
— Мне нечего больше говорить, я дал слово и исполню его до конца.
— В добрый час! — сказал Красноглазый. — Я никогда, впрочем, и не допускал мысли о том, чтобы ты мог серьезно изменить данной клятве.
И, вынув из-за пазухи лист бумаги, он подал его Ингольфу, присовокупив:
— А вот и награда тебе, хотя я предпочел бы, чтобы на твою верность можно было положиться и без этого.
Ингольф взял бумаги и начал читать патент, составленный по всей форме… Читая, он дрожал всем телом, а когда дочитал, то разрыдался… Патент восстанавливал его честь и предоставлял ему те права, которые он честно выслужил себе в пятилетней войне, но в которых ему до сих пор несправедливо отказывали…
— Ты сделал это, Надод? Ты выхлопотал для меня это? — изумился он, в первый раз беря бандита за руку, и даже не за одну, а за обе и горячо пожимая их. — Если когда-нибудь тебе понадобится моя жизнь, чтобы заплатить за это…
— Помоги только мне в одном этом деле — и больше мне от тебя ничего не нужно… Теперь ты видишь, что англичанам стоит только сказать одно слово — и они уйдут. Они ищут капитана Вельзевула, но такого здесь нет, а есть капитан шведского королевского флота.
— Таким образом, — обрадовался Ингольф, — мы избежим необходимости жертвовать понапрасну столькими неповинными людьми.
Но вдруг он нахмурился и переменил тон.
— Впрочем, мы, кажется, рано начали радоваться. Ведь старый герцог, может быть, не захочет моего заступничества. Он так ревниво оберегает свою независимость, а ведь здесь не Швеция…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу