Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление

Он изобразил ему дело в виде контрзаговора, придуманного друзьями Густава III для отражения заговоров, затевавшихся всюду против короля, центром, очагом которых был будто бы замок Розольфсе.

— В случае удачи, — говорил Ингольфу коварный пират, — друзья короля сумеют выхлопотать для тебя все, что ты пожелаешь: они достаточно сильны для этого. Во всяком случае, ты найдешь в замке несметные богатства.

Сначала Ингольф отнесся ко всем этим внушениям очень неблагосклонно. Надод уже собирался вручить ему патент на чин и указ об амнистии, как вдруг Ингольф запросил двадцать четыре часа на размышление и по прошествии этого срока согласился, к удивлению самого Надода.

Впоследствии мы узнаем, что побудило Ингольфа дать свое согласие.

Красноглазый поспешил воспользоваться благоприятным обстоятельством и отправился с Ингольфом к нотариусу Пеггаму, у которого оба пирата заключили между собой формальный договор. Сверх того Надод взял с Ингольфа слово, что он никогда и ни под каким видом не покинет общее дело, прежде чем цель экспедиции не будет достигнута. Ингольф слово дал, и Надод знал, что он от своего слова не отступится.

Очевидно, у Ингольфа, несмотря на свое нелегальное положение сохранившего чувство чести, были какие-нибудь очень веские причины, если он решился связаться с таким низким негодяем, как Красноглазый. Эти причины мы скоро узнаем из разговора, который последует между двумя пиратами.

Между тем в Розольфсе никто и не подозревал, какая беда нависла над головой старого Харальда и его детей. Слепой случай устроил так, что бандиты без труда попали как раз туда, куда им было нужно, и посредством самого гнусного из предательств, злоупотребления гостеприимством, готовились привести в исполнение свои злодейские замыслы.

Под вечер этого дня корабли вступили в небольшую Розольфскую гавань, и молодые люди поспешили представить отцу своего нового друга. Старый Харальд пригласил Ингольфа к обеду в этот же вечер. Ингольф всегда тщательно берег свой парадный капитанский мундир, который ему было позволено носить во время войны, и теперь, нарядившись в него, явился на обед к герцогу Норландскому.

Когда он проходил под крытыми воротами замка, весь сияя золотым шитьем и орденами, которые ему действительно были пожалованы разными государствами, хотя впоследствии и отняты, навстречу ему вышел посланный Харальдом старый Грундвиг, чтобы проводить гостя по лабиринту коридоров древнего замка в приемную залу.

Увидев Ингольфа, старый слуга вдруг побледнел, как мертвец, и даже прислонился к стене, чтобы не упасть. Так стоял он, глядя растерянно перед собой и будучи не в силах вымолвить ни слова.

— Что с тобой, старина? — ласково спросил его Ингольф, подходя к старику и поддерживая его рукой.

У капитана был голос очень звучный, принимавший иногда необыкновенно нежный тембр.

— Голос герцогини! — бормотал обеспамятевший слуга. — А сходство какое!.. Боже мой! Неужто я сошел с ума?

Капитан стоял, не понимая, что происходит со стариком. Из затруднения его вывел прибежавший весьма кстати Эдмунд.

— Что же ты, Грундвиг? — сказал юноша, полусмеясь, полусердито. — Отчего же так долго не ведешь моего друга? Нездоровится тебе, что ли?

— Ничего, ваша светлость, это я так… пойдемте… ослабел немного. Годы-то мои разве молодые? — с трудом произнес старик.

Эдмунд дружески взял Ингольфа под руку, и скоро оба молодых человека скрылись под сводами коридора.

Грундвиг смотрел им вслед и продолжал лепетать:

— Господи! Господи!.. Сделай так, чтоб это был он! Тогда я умру спокойно.

ПОД КОНЕЦ ОБЕДА, ЗА КОТОРЫМ ИНГОЛЬФ всем очень понравился своим чисто великосветским умением себя держать, один из матросов герцога вдруг принес важную весть: у входа в фиорд остановилась английская эскадра в семь кораблей, из которых один направился в канал, несмотря на поданный ему береговым телеграфом знак не делать этого.

Фиорд был собственностью герцога, и никто не имел права входить в него без его разрешения.

Услыхав это известие, Ингольф слегка побледнел, чего, впрочем, никто не заметил. Он один понимал, что нужно английской эскадре в норландских водах.

— Какая дерзость! — с гневом вскричал Харальд. — Что же, в них стреляли?