Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление

Был один признак, по которому Фредерика можно было бы всегда найти, хотя это едва ли могло случиться из-за всеобщей веры в его смерть.

С незапамятных времен в семействе Бьёрнов существовал старый обычай, легко объяснимый тем авантюристическим образом жизни, который был свойствен всем Бьёрнам. При рождении каждого мальчика отец раскаленной печатью ставил ему на груди клеймо в виде норландского герба. На свете не было ни одного Бьёрна без этого знака, отсутствие которого равнялось бы непризнанию ребенка законным.

Куда неизвестный корабль увез ребенка, отданного Надодом? В какую общественную среду попал мальчик? Родных его, очевидно, никто не заботился отыскивать, зная из слов Надода, что они простые рыбаки. Что касается до «старшего брата» мальчика, то Фредерик, повзрослев, понятно, не интересовался им из-за бессердечия, с которым тот отдал «братишку» чужим людям.

С того времени до начала этого рассказа прошло двадцать два года, и хотя все возможно в нашем подлунном мире, однако до сих пор не случилось ничего такого, что могло бы дать путеводную нить человеку, который принялся бы за расследование действительной участи старшего сына Харальда Бьёрна.

Негодяй, сбывший мальчика, сам успел заметить тогда лишь одно то, что корабль, очевидно, принадлежал какому-нибудь богачу, путешествовавшему для собственного удовольствия, так как он весь был построен из тикового и палисандрового дерева. Вдоль обшивки над бортом была резьба, а на корме стояла прекрасная бронзовая статуя женщины, державшей в руках лебедя. Над головой у женщины — это тоже заметил с удивлением молодой слуга — видны были четыре буквы, означавшие, наверное, название корабля. Однако, не умея читать, Надод не разобрал, какие это буквы.

Принимая во внимание господствовавшую в то время моду на все мифологическое, затем статую с лебедем и четыре буквы, мы полагаем, что не будет ошибкой предположить, что статуя изображала Леду [10] Леда — в греческой мифологии дочь царя Фестия из Этолии, сочетавшаяся с Зевсом в образе лебедя. и что таково же было название корабля. Впрочем, это открытие имело бы большую цену, будь оно сделано вскоре после того, как корабль посетил розольфские воды, но через двадцать два года оно, конечно, уже не может иметь никакой цены.

Каково бы ни было общественное положение, в котором оказался впоследствии Фредерик, важно то, что ему не суждено было ни в каком случае вернуться в лоно своей семьи, о которой он, по тогдашнему своему малолетству, не мог сохранить никакого воспоминания.

В часовне замка ему поставили надгробный памятник рядом с монументами предков. Старый Харальд, не чаявший в своем первенце души, никогда не мог утешиться в его смерти и часто приходил плакать над маленьким мавзолеем.

У Харальда Бьёрна была еще дочь Сусанна, выданная замуж за графа Горна, командовавшего дворянским гвардейским полком в Стокгольме и бывшего, таким образом, одной из первых персон в шведском королевстве.

Таковы были последние представители старинного рода герцогов Норландских, дружинников Роллона и Сигурда, давших Швеции двух королей.

Этот род был единственной уцелевшей герцогской фамилией, выводившей свое начало от Одина и Сканда, легендарных предводителей скандинавов. Бьёрны сохранили свою независимость до конца XVIII века, то есть до тех пор, пока не погиб последний представитель их рода, что случилось при обстоятельствах, в высшей степени драматических и таинственных.

В самом деле, весьма любопытна судьба этих молодых людей, которые, едва не добившись установления в Швеции древней династии Бьёрнов, погибли во льдах Северного полюса, как будто последним представителям этой могучей касты было мало обыкновенного савана, а понадобился тяжелый покров вечного снега.

Эти события и составляют предмет нашего рассказа. Они очень похожи на легенду, а между тем состоят из исторических фактов, относящихся не далее как к концу прошедшего века.

В ТОТ ВЕЧЕР, КОГДА «РАЛЬФ» ТАК УПОРНО боролся с разъяренным морем, грозившим его поглотить среди опасных рифов норвежского берега, буря свирепствовала и на суше, хотя и не с такой яростью.

Незадолго до заката солнца пожилой джентльмен лет шестидесяти, с гордым, барским лицом, с манерами человека, привыкшего повелевать, вышел из Розольфского замка на опущенный для него подъемный мост.