Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление

Дело, таким образом, усложнялось.

Очевидно, на корабле кто-то скрывался, но где и каким образом?

Это надо было разузнать во что бы то ни стало, а до тех пор надзор на корабле усилили до высшей степени. Перед пороховой камерой день и ночь стояли трое часовых, менявшихся каждый час.

Вечером состоялось совещание между герцогом, его братом, Гуттором, Грундвигом и еще некоторыми офицерами, но о принятом решении никто ничего не узнал: оно сохранялось в строгой тайне.

Сэмюэл Бартон и его сородичи, владевшие одним из главнейших торговых домов в Глазго, были происхождением немецкие евреи, поселившиеся в Шотландии еще в третьем восходящем поколении. Их дед Захария Бениаминсон родился во Франкфурте, этой родине всех странствующих евреев, и прибыл в Глазго в качестве помощника местного раввина. Но служба в синагоге и толкование Талмуда не принадлежат к особенно выгодным занятиям, поэтому Захария скоро изменил им и открыл комиссионерскую контору. Многие евреи с этого начинают: никогда еврей не бывает производителем, а всегда лишь посредником между производителями и потребителями, эксплуатируя обе стороны.

Захария Бениаминсон стал быстро богатеть. Через очень короткое время он был уже в состоянии посылать в море собственные корабли, которых у него завелось более полусотни. Понимая, что фирма «Бениаминсон» никогда не сделается популярной из-за слишком характерного звучания этого имени, он принял фамилию Бартон и передал ее своим потомкам вместе с капиталом в миллион фунтов стерлингов, причем поставил условие, чтобы его наследники владели фирмой вместе и ни в коем случае не делились. Сыновья его завели кораблестроительную фирму, а внуки, с Сэмюэлом Бартоном во главе, присоединили к ней еще и банк.

Когда после катастрофы у Прескотта и братьев Бернс Грундвиг обратился к Бартону с предложением принять на себя постройку корабля для герцога Норландского, глава фирмы сначала отказался наотрез.

Но вот через несколько дней мистеру Бартону доложили, что его спрашивает какой-то иностранец. Сэмюэл Бартон велел просить его в кабинет.

Вошел высокий, представительный мулат с густой черной бородой и, поклонившись, произнес обычную в таких случаях фразу:

— Имею честь говорить с мистером Сэмюэлом Бартоном?

— Совершенно верно, сэр. Чем могу служить?

— Меня зовут дон Рамон Маркес-и-Вальомброса. Я родился в Гаване от отца-испанца и матери-туземки. Сейчас буду иметь честь изложить вам причины своего посещения.

Пока он говорил, мистер Сэмюэл внимательно разглядывал его.

Это был мужчина лет сорока пяти, рослый и широкоплечий. Лицо его было смугло, а волосы и борода черны, как смоль. Во всей его наружности было что-то хищное и свирепое.

Дон Рамон рассказывал:

— Однажды вечером, возвращаясь из клуба, мой отец подвергся нападению убийц и был смертельно ранен. Он умер, завещая мне отомстить своим убийцам. Но вы, вероятно, удивляетесь, какую может это иметь связь с моим приходом к вам? Поэтому прежде всего позвольте показать вам эту бумагу. Она — неограниченный аккредитив, выданный мне на вашу фирму торговым домом «Мартинес и Перейра».

— Бумага в порядке, и мы можем кредитовать вас на двадцать пять миллионов франков, — ответил мистер Сэмюэл, взглянув на документ.

— О, мне так много не понадобится. Теперь позвольте перейти к делу. Я слышал, что вы решительно отказались взять на себя постройку корабля «Дядя Магнус», два раза подвергавшегося катастрофе.

— Совершенно верно, сэр.

— Могу я узнать причины?

— Они очень просты: мы не желаем подрывать репутацию нашей фирмы, так как ничем не гарантированы, что покушение не повторится.

— А если вам дадут гарантии, что покушений больше не будет?

— Кто же мне эти гарантии даст?

— Да хоть бы я.

— Вы?.. И это не шутка?

— Нисколько. Это я уничтожил оба раза корабль. В третий раз я дам ему достроиться, если будут соблюдены известные условия, которые я поставлю.

— Какие же это условия?

— Я желаю, чтобы в носовой части корабля была устроена двойная стена и в ней потайная комната, но при этом чтобы при постукивании казалось, будто стена глухая. Вход в нишу должен быть устроен снаружи, под бушпритом, через люк, открывающийся посредством потайной пружины. От ниши до порохового погреба должен быть протянут фитиль, натертый серой и просмоленный для предохранения от сырости.