Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей

Это были лемминги. Это было живое наводнение, в сто раз опаснейшее, чем вода, потому что это наводнение ничем, кроме огня, нельзя остановить, а мыслимо ли было поджечь со всех четырех концов весь огромный ског?

И кому было поджигать? Помощь в этом отношении могла бы прийти только извне, так как в башне с такой задачей справиться было нельзя.

Двадцать лет уже северные крысы спокойно жили под слоем мха и земли, двадцать лет они не совершали переселений, несмотря на страшное их размножение и на уменьшение средств к жизни. Но малейший внешний толчок и малейшая возня могли взволновать их и потревожить, и Харальд это знал, почему и не любил, чтобы его сыновья охотились близ Сигурдовой башни. Этих-то грызунов мстительный Надод и сделал орудием своей злобы.

По совету Торнвальда Надод велел заложить в скоге двести или триста небольших пороховых мин и соединить их все между собой фитилем. Стоило поджечь фитиль, чтобы в скоге последовал ряд взрывов и взбудоражил крыс.

Достаточно было, чтобы двинулась с места одна стая, — за ней должны были подняться и все остальные.

Как только раздался крик: «Запирайте дверь!», — Гуттор поспешно задвинул засовы. С этой стороны не было никакой опасности: дверь запиралась плотно. Наскоро заткнув, чем попало, отверстия бойниц, все бросились снова на вышку поглядеть на ужасающее зрелище живой волны, со всех сторон надвигающейся на башню. Каждый помнил, как во время последнего нашествия леммингов погибали целые деревни: крысы безжалостно уничтожали и людей, и животных…

Первые прибежавшие на вышку в один голос вскрикнули от ужаса. Неровные камни старой башни предоставляли крысам множество опорных пунктов для того, чтобы ползти вверх.

Вот они влезли и уже покрыли сплошным мехом весь нижний этаж. Глаза страшных маленьких хищников горели, как миллионы искр, а щелканье их челюстей из-за их многочисленности производило громкий и зловещий шум.

Каждый понял всю неизмеримость опасности: если крысы ворвутся в башню, то от них не спасется ни один человек. Все погибнут ужасной смертью: крысы впустят в них свои зубы, съедят, обгложут их живьем…

Это было ужасно и, что всего хуже, — почти неизбежно. На спасение не было надежды…

Каждый наскоро вооружался — и не саблями, а длинными шестами, принесенными из кладовой. Этими шестами можно было очищать стену от лезших на нее крыс. Гуттор взял на себя одного целую сторону башни.

Лемминги надвигались. Они миновали уже первый и второй этажи, тщетно попытавшись влезть в крепко запертые окна, добрались до третьего, и борьба началась.

Первое время защищаться было легко: при малейшем ударе шестом сбрасывались вниз целые ряды хищников. Но эти ряды сейчас же заменялись новыми рядами, и стены башни были сплошь покрыты крысами до того самого места, до которого доставали спускаемые с вышки шесты. Лемминги лезли на башню с ожесточением. Теперь они видели перед собой упорных противников, и это озлобляло их еще больше.

Такое положение сохранялось в течение нескольких часов без малейшей перемены в чью-либо пользу. Впрочем, осажденные начинали уже уставать, и их надежда на благополучный исход все более и более ослабевала. Они тоскливо переглядывались между собой, чувствуя, что им уже недолго осталось жить.

С самого начала нападения грызунов друг Фриц в крайнем испуге убежал в замок, и осажденные надеялись, что возвращение его поднимет там тревогу. Но кто же догадается созвать вассалов и двинуть их на помощь осажденным? Ведь в замке не осталось никого из начальствующих и даже из сколько-нибудь догадливых лиц. Кто же догадается поджечь ског?

Надежда на это была так слаба, что лучше уж было совсем не надеяться.

Так прошел день, а к вечеру осажденными овладело глубокое, безмолвное отчаяние, которое невозможно описать словами.

Наступила минута, когда все окончательно выбились из сил, кроме Гуттора, который мог держаться на своем посту.

— Держитесь, не уступайте, — сказал он Эдмунду и Грундвигу, — я вас спасу.

Отекшие, окостеневшие руки защитников башни отказывались служить. Несчастные розольфцы бросили защищаться, и миллионы крыс наконец ворвались в башню. Эти маленькие, злобные создания вышли победителями в борьбе.

Настала темная ночь, в тишине которой раздавались стоны и вопли несчастных жертв.

Надод за себя отомстил!

Когда на следующий день явился Фредерик Бьёрн во главе своих моряков и собранных вассалов замка и, зажегши степь, прогнал леммингов, он прямо побежал в Сигурдову башню, даже не дожидаясь, чтобы земля остыла после пожара.