Юрий Бурылин - Провал операции «Каракурт»

— Пусть они уйдут.

Оганов махнул рукой, и они остались вдвоем.

…В это время в кабинете Бахрушева проходило совещание. Полковник был заметно взволнован. Он ходил из угла в угол и массировал виски. Голова раскалывалась: давало о себе знать напряжение последних дней. По расчетам Ивана Сергеевича Куксов уже должен был выйти на связь. Но он молчал.

Петраков прекрасно понимал состояние своего начальника. Он и сам нервничал, в который уже раз убеждаясь: нет ничего хуже, чем вынужденное бездействие, когда ты бессилен вмешаться в ход событий и обязан лишь одно — терпеливо ждать.

Наконец Бахрушев сел в кресло. Обведя собравшихся взглядом, сказал:

— Операцию по ликвидации банды Оганова необходимо форсировать. Не вернувшийся с задания самолет, безусловно, вызовет у абверцев беспокойство. И лично я не поручусь, что они не пришлют нам новых «гостей». — Иван Сергеевич помолчал немного, а потом, обращаясь к подполковнику-авиатору, спросил — Товарищ Платонов, что с «Фокке-Вульфом»? Когда он будет готов?

Подполковник поднялся:

— Я думаю, к завтрашнему утру закончим ремонт.

— Хорошо, — Бахрушев кивнул. — А что у вас, Васильчиков?

— Как вы приказали, людей отобрал, проинструктировал. Так что у нас готовность полная.

— Ясно. — Полковник закурил. — Только еще раз объясните людям, что оружие можно применять только в крайнем случае. Я уверен, что в этой банде далеко не все — ярые враги Советской власти. И не наша задача их казнить. Наша задача — обезвредить.

— Вас понял. Не подведем!

Сказано это было так, что и Бахрушев и Петраков почувствовали: комэск все организует без сучка, без задоринки. Вообще, после того как Васильчикова посвятили в суть операции, он с каким-то особым азартом помогал контрразведчикам. И если еще две недели назад, направляясь с фронта в тыл, он обижался на командира полка, остановившего свой выбор именно на его эскадроне, то теперь майор гордился, что именно ему и его казакам-пограничникам приходилось участвовать в операции, проводимой работниками «Смерша».

После слов комэска в кабинете повисло тягостное молчание. И никто не решался нарушить его. Наконец Иван Сергеевич загасил папиросу, сказал:

— Значит, так. К завтрашнему утру все должны быть в полной готовности. Связь со мной держать постоянно. К операции можем приступить в любую минуту. Все. Свободны.

Когда кабинет опустел, Бахрушев расслабил портупею и прилег на диван. Ему казалось, что едва он ляжет, как тут же заснет. Но сон не шел. Усталость отступала перед тревожным и томительным ожиданием известий из банды.

…Оставшись с глаза на глаз с Огановым, Куксов почувствовал себя намного уверенней. Стараясь держаться и говорить надменно, Сергей потребовал вернуть ему вещмешок:

— Я боюсь, ваши варвары испортят рацию. А эта штука сегодня для нас с вами, господин Оганов, — самая необходимая. — Куксов посмотрел на часы. — Кстати, скоро я должен выйти в эфир.

Оганов молчал. Сергей заметил, как передернулось лицо бандита при слове «варвары», невольно подумал — не переборщил ли? Между тем Оганов еще раз достал медальон и, поднеся его к свече, стал внимательно рассматривать. Наконец он сказал:

— Скажите, этот медальон вам передал господин Грубер?

Куксов насторожился. В беседах с Зоттелем фамилия Грубер не встречалась ни разу. Почувствовав какой-то подвох, Сергей внутренне собрался, внешне же сохраняя надменную снисходительность, ответил, усмехнувшись:

— Вам совершенно необязательно знать, кто лично вручил мне этот медальон, но так и быть, я удовлетворю ваше любопытство. Мне передал его доктор Долль, если вам что-нибудь говорит это имя.

Оганов просиял.

— Доктор Долль! Как же, я хорошо знаю его. Бедняга по-прежнему мучается печенью?

«Дешевая проверка, — подумал Сергей. — Он хочет посмотреть, не занервничал ли я». Это было ясно. Не ясно было другое — действительно ли у Долля больная печень. Нет, то что Оганов не знал Долля, в этом Куксов был уверен — Зоттель сказал, что они не могли встречаться. Но о Долле бандит мог слышать, мог слышать и о его болезни, если таковая существовала. «Так что ответить Оганову? Что?» — стучала в висках мысль.

…Разведчик всегда ходит по лезвию ножа — это Сергей хорошо знал по собственному опыту, ведь все предусмотреть невозможно. Поэтому риск неизбежен. Вот и теперь, любой ответ, какой бы ни дал Куксов, был рискованным. Оставалось надеяться на чутье, которое за время войны еще ни разу не подводило Сергея.