Андре Лори - Рубин Великого Ламы

— Разве вы не знаете?

— И с какой стати, сверх того, вести борьбу против неизменного решения?

— Неизменного!.. Вот прекрасно!.. Ничего не может быть неизменного в том, что решает человек! Ах!.. Если бы я была на вашем месте, я бы доказала всему миру, что решения капитана «Галлии» вовсе не так неизменны!..

— Что вы этим хотите сказать? — спросила Этель с некоторым высокомерием.

— Ах, Бог мой!.. Зачем столько таинственности?.. Я очень хорошо понимаю, что стоит вам сказать слово в пользу общего желания, как мистер Дерош, имеющий одну цель — делать вам все приятное, сейчас же изменит свое намерение.

— Мисс Рютвен, — сказала Этель, — вы меня очень уважите, если ограничите ваши рассуждения только тем, что касается вас лично!

— К вашим услугам, моя дорогая. Вы желаете знать, в чем заключаются моя намерения? Я согласна рассказать вам во всех подробностях, если это вам интересно. Но, чтобы выразить все в двух словах, скажу вам: неприятель готов сдаться; недостает только последнего слова, то есть моего согласия… и вот я— леди Эртон… Я не скрытная, я играю с открытыми картами!..

— Если поступать согласно вашему выражению, — сказала Этель по-прежнему презрительно, — то есть играть открытыми картами, нужно сначала их иметь, а у меня нет никакой игры…

— О! Вы, с вашей системой презрения и холодности!.. Это не по-моему; но, надо признаться, это, может быть, и хорошо, потому что вы совершили славную победу, и нет ни одной девицы в Лондоне — а я одна из главных, — которая бы не завидовала вам!.. Ах, Этель, от вас только зависит сделать всех нас счастливыми; сказать только слово… Будьте добры, скажите!..

— Никогда! — воскликнула мисс Дункан. — Разве вы можете надеяться, что я до этого унижусь? Пришлось бы просить мистера Дероша… о чем? Показать нам свои рубиновые копи! Иначе говоря, позволить нам попользоваться… или, более ясными словами, нужно было бы просить Христа ради дать нам часть его богатства!..

— Дорогая моя! В каком неприятном виде вы изображаете предмет!

— А вы? К чему вы вдруг похвастались своей откровенностью? И что же вышло? Вы только пробудили у всех постыдную алчность, которая вся вылилась при одном упоминании об этих несчастных рубинах. Я краснела за своих товарищей!

— Э!.. Можете говорить, сколько вам угодно! Будто вы сами не желали бы, как и другие, этого богатства, которое делает жизнь легкой и приятной? Но действительно, чему я удивляюсь, вы его получите, когда захотите; стоит сделать только знак. Вот потому-то, без сомнения, вы так спокойно и относитесь к этим рубинам…

— Эти рубины! — воскликнула возмущенная Этель. — Не говорите мне больше о них! Они внушают мне ужас!.. Это похоже на какой-то проклятый талисман!.. Они раздавят своего владельца; они ставят между ним и другими ужасную стену из жадности, зависти и низкой лести, делают его существам, оторванным от всех, парией успеха. Я ненавижу эти рубины! Человек теряет свое собственное достоинство, когда он появляется закованным в золото, не менее, чем тот, кто прикрыт майоратами и титулами. Скажите мне, как бы вы смотрели на вашего лорда Эртона, если бы он не предлагал вам своего богатства и титула?

— Ах! это так!.. Но я не такова, чтобы беспокоиться из-за таких вещей!

— Ну, хорошо, разве я не права, что ненавижу эту притягательную силу, которая заставляет рассуждать, подобно ростовщику, такую девицу, как вы, богато одаренную природой?.. Разве я не имею причин презирать эту силу? Кто может знать, какие чувства он питает к этому богачу? Очень вероятно, что, если кто-нибудь находит его любезным, то он ловит себя на этом: полно, это карман его так очарователен!

— Вот это действительно терзать себя по пустякам! — воскликнула Мюриель. — Тем более, что из сотни богачей нет ни одного, подобного Дерошу, у которого богатство соединялось бы с личными достоинствами! Это только ваши бредни, которыми вы мучите свою голову! Моя дорогая подруга, какое это бесценное сокровище — иметь такую чуткую совесть, как ваша!

— Увы! — сказала Этель, вдруг вспоминая взятые на себя обязательства, — не говорите о моей совести! Она такая же, как у других, и не помешает мне также принести ее в жертву золотому тельцу… Простите меня, дорогая, за смешные излияния, которыми я увлеклась… Менее, чем другие, я имею право превозносить себя…

— Полно! — возразила тронутая Мюриель, — я вас понимаю! Не всегда приятно делать выбор по рассудку, я знаю кое-что… Но, между тем, я утверждаю, что в вашем случае жертва мне не кажется ужасной! Мистер Дерош такой любезный, такой прелестный!.. Какой бы он ни был, впрочем, но я опять возвращаюсь к прежнему вопросу: вы отказываетесь замолвить слово в пользу продолжения пребывания здесь?