Кеннет Робсон - Док Сэвидж. Выпуск второй

Арабский — один из самых трудных языков. Никогда прежде бедуин не слыхал, чтобы кто-нибудь из ференги, иностранцев, говорил на нем так свободно. В кулаке бедуин все еще сжимал спрятанный под одеждой древне-арабский камень. Провод, удерживающий его в кресле, обвивал его руки и ноги.

— Ты не тот, кого я ожидал, — произнес Док. — Но ты мне расскажешь о нем. — Он по-прежнему говорил по-арабски.

Человек из бронзы пристально смотрел в глаза бедуина. Он использовал всю мощь своей гипнотической силы, чтобы заставить его дать ответ. Но черные глаза не уступали. На губах бедуина промелькнула быстрая, насмешливая улыбка. Он не дал сломить свою волю.

— В этой стране убийц карают электрическим стулом, — сообщил Док. Он немного замешкался, подбирая подходящие арабские слова, которые могли бы выразить понятие «электрический стул», но, как ему казалось, все же справился с передачей этого термина. — Ты — убийца. Ты скажешь все.

В ответ бедуин произнес только одну фразу:

— Я в руках Аллаха.

Длинный Том нажал кнопку на стене. Голубое пламя зашипело и затрещало, озаряя медную кожу араба. Малейшее движение могло заставить его прикоснуться к смертоносному барьеру, выросшему в дверном проеме. Острые, как копья, языки извивались совсем близко от его колен. Казалось, они подбираются к нему.

Губы араба шевельнулись, но он ничего не произнес вслух.

— Силы небесные! — загремел Ренни. — Вы действительно собираетесь поджарить его?

Док Сэвидж покачал головой и улыбнулся.

— Люди его племени настоящие фанатики. Он решил, что скорее умрет, чем заговорит.

Руки Бронзового человека были очень заняты. Он наполнял небольшой шприц для подкожных инъекций.

Поршень его можно было нажимать одним большим пальцем.

Сверкающая масса электрического пламени была совсем близко от лица бедуина. Он закрыл глаза, но в остальном оставался совершенно невозмутимым. Пылающая стена, созданная с помощью высокочастотного тока, находилась ужасно близко. Бедуин, знавший только законы пустыни, не сомневался, что скоро умрет.

Однако он упрямо не склонял головы и, как подобает истинному сыну ислама, не выдавал своих чувств. Его товарищ тоже хранил молчание, но внимательно следил за происходящим.

— Кто послал вас сюда? — требовательно спросил Док. — Почему вы оказались в этой стране?

Слова были сказаны по-арабски, но ответа на них не последовало.

Бедуин начал что-то бормотать. Это были слова: «Бисмилля аль Рахман аль Рахим», молитва правоверного мусульманина в минуту крайней опасности. Они означали: «Во имя Аллаха, Милосердного, Сострадательного!» Док знал, что бедуин никогда не заговорит из страха. Пришел его конец, наверняка думал араб. Он не выполнил того, что ему было приказано сделать.

Но, несмотря на то, что его окружает банда убийц, он будет верен Всеведущему.

Руки Дока действовали быстро. Он лишь коснулся плеча бедуина. Но игла шприца проникла сквозь кожу.

Шприц содержал специальную «сыворотку правды», изобретенную Человеком из бронзы.

Необыкновенные золотистые глаза Дока излучали непоколебимую твердость. Наконец они сломили сопротивление черных глаз. Бедуин был в его власти.

Араб теперь подчинялся гипнотическому влиянию Дока. «Сыворотка правды» преодолела пассивное упорство.

Основной ее эффект состоял в том, что она парализовала сопротивление жертвы. Сила воли была сломлена.

Бедуин начал что-то бормотать по-арабски. Док не сводил с него своего взгляда.

Джонни подошел ближе. Его костлявая фигура наклонилась над бедуином.

— Он говорит, что его зовут Фуссейн, — переводил Джонни. — По его словам, они приплыли на черном судне. Что-то говорит о человеке, которого он называет «Всеведущим». Послушай-ка, Док! Монах и Хэм! Он говорит, что обезьяна-человек и человек-закон находятся на черном судне! Сейчас он бормочет что-то насчет Аллаха… Берегись, Док!

— Бисмилля аль Рахман аль Рахим! — внезапно вскричал бедуин.

Никто не заметил, как рука бедуина нырнула под одежду. Древний арабский камень со стуком упал на пол. Крик человека в кресле был его предсмертным воплем.

Незаметно бедуин вытащил из рукава кинжал. Он молниеносно повернул его острием к себе и вонзил в свое тело. Раздался какой-то чмокающий звук и хруст.

Яркая кровь из сердца потоком хлынула на крахмальную рубаху бедуина, потекла багровыми струйками по его руке, сжимающей кинжал, так как он всадил клинок прямо себе в грудь.

Окрашенный в ярко-красный цвет клинок упал, и его рукоятка с металлическим лязгом ударилась о пол.