Луи Буссенар - Бессребреник среди желтых дьяволов

— Я говорил вам, что он негодяй…

Внезапно возмущенные выкрики донеслись до ушей пленников. Японский офицер обнаружил наконец, что его обманули, а поскольку Редон и Буль-де-Сон на минутку отлучились в поисках пропавшего, то офицер, не сомневаясь, что и они тоже сбежали, стал осыпать беглецов проклятиями и оскорблениями на своем языке.

Подбежав к японцу, репортер на плохом японском попытался его образумить.

— Я запрещаю вам так говорить. Я сдержал свое слово, кто может это отрицать? Кореец смылся, что поделаешь, но я-то ведь в ваших руках!

Офицер был очень разгорячен сражением, в котором только что принял участие, и, увидев рядом с собой француза, распалился еще сильнее. Он вытащил из-за пояса револьвер и направил дуло в голову репортеру. Редон тотчас схватил его за запястье и, крепко держа, тихо произнес:

— Каково бы ни было преступление, которое вы приписываете мне и моему компаньону, вы не имеете права убивать нас. У нас нет оружия, и мы не сражаемся ни на чьей стороне.

Японец почувствовал крепкую руку француза, державшую его, однако не проронил ни звука, не отдал приказа, чтобы прибежали солдаты и продырявили строптивого иностранца перепачканными кровью штыками, и никого не позвал на помощь. Эта сцена происходила в двух шагах от поля боя, где люди только что убивали друг друга, и была не менее зловещей.

Прошло мгновение. В душе японца шла борьба дикаря с человеком, не лишенным культуры. Офицер был бледен, боль в руке стала невыносимой, но он знал, как ее переносить, не показывая вида. Лишь голос, звучавший немного хрипло, выдавал его:

— Хотите сдаться?

— Сдаться? Что за странное выражение… Мы и так в вашей власти, мы согласились остаться вашими пленниками, вот и все.

— Где кореец?

— Черт его знает! Он исчез, как мускатный орех в руках фокусника.

— Вы поручились за него…

— Кто отрицает?

— Вы настаиваете, что не знали его раньше?

— Разумеется. Я не знал его прежде. Незнакомый человек, и все.

Японец, презрительно усмехнувшись, посмотрел прямо в лицо французу. Он чувствовал, что не стоит отдавать солдатам приказ расстрелять пленников. Затем, мгновенно приняв решение, офицер произнес:

— Идите в Мукден. Там военный трибунал решит, что с вами делать.

Вновь двое путешественников оказались в окружении надежной охраны.

— Это еще не конец истории, — ворчал Буль-де-Сон. — Куда они, черт возьми, нас ведут? Какой недобрый вид у этих маленьких обезьянок.

— Мальчик мой, — отвечал Редон. — Вот что я тебе скажу: когда не в чем себя упрекнуть, остается лишь ждать дальнейших событий.

— А что, если нам сбежать?

— Не говори глупостей! Мы не сделаем и двадцати шагов, как сотни пуль уложат нас на землю. Пойдем, друг мой, забудь об этом и не ворчи. Вот увидишь, все образуется.

Они шли и шли. Из-за раненых движение происходило очень медленно. За Редоном и его компаньоном пристально следили, хотя офицер куда-то исчез и, казалось, не проявлял к ним больше интереса. Очевидно, ему не терпелось снять с себя ответственность.

Наступил день. Солнце поднялось высоко и теплыми лучами освещало долину. Печальный Маньчжурский край походил на пустыню. Вдруг легкий ропот пронесся по колонне. Низкорослые японские солдаты, мужественно выполнявшие свой долг, хоть и старались держаться бодро и уверенно печатать шаг, на самом деле устали, были голодны и хотели пить.

— Мукден! — со вздохом облегчения произносили они.

Показались белые стены большого города, древней столицы маньчжуров, откуда некогда вышла династия, правившая Китаем в течение трех столетий, колыбель, хранившая могилы суверенных [25]особ, что-то вроде Мекки [26]на Дальнем Востоке. Это был вход в новый мир. Сквозь дым пожаров, плывший по воздуху, как облака, виднелись башни, колокольни и колонны, вонзавшие свои белые шпили прямо в небо.

Возникла заминка. Проходы в двух стенах, окружавших город, оказались настолько узкими, что армия-победительница с трудом протискивалась внутрь.

Кажется, русские оставили город. Возможно, они собрали войско где-то дальше по направлению к Харбину [27]или Владивостоку, чтобы еще раз испытать судьбу.

Небольшая колонна, зажатая среди батальонов, где офицеры перемешались с толкающими друг друга солдатами, постепенно втянулась в город. При ближайшем рассмотрении он оказался вовсе не таким красивым, как издали, и скорее напоминал большую свалку.

Внезапно колонна остановилась перед небольшим черным зданием — казармой или монастырем. Пленников впихнули внутрь под мрачные своды. Редон и Буль-де-Сон очутились в просторном помещении, похожем на казематы, где находилось около сотни живых существ. Протестовать не имело смысла, и французы стали пробираться сквозь толпу. Кого здесь только не было — встречались представители всех национальностей русского Востока, мужики с Волыни, казаки и кавказцы, все те, кто жил на берегах Черного и Балтийского морей, и сибиряки, а также жители приграничных с Афганистаном районов и с берегов Оби и Волги. Все эти несчастные когда-то приехали сюда, поверив в победу. Теперь они выглядели ужасно: грязные, измученные, они давно потеряли человеческий облик. Посеревшие лица и потухшие глаза — ни одного из них не узнала бы и родная мать. Дух смерти и проклятья витал над толпой.