Иосиф Ликстанов - Зелен камень

Была ночь непривычно темная после белых ночей. Небо затянулось облаками, месяц просвечивал тусклым пятном, поднялся знобкий ветерок — предвестник ненастья. Когда Петюша осторожно обогнул угол последней избы, отделявшей его от избы Романа, одна за другой проскрипели три ступеньки под тяжелой ногой. Петюша присел за кустом, замер. Мимо него, широко шагая, по тропинке прошла большая человеческая тень. Человек тихо свистнул, и ему ответили свистом от гранитного валуна у реки; человек прошел туда, заговорил сердито и требовательно. Другой ответил жалобно. Тогда голос человека, который вышел от Романа, прозвучал резко, угрожающе. Другой заговорил еще жалобнее, почти плаксиво, застонал и выругался непонятно.

Вглядевшись в темноту, Петюша увидел, что к мостику через речушку движутся двое и что один из них помогает другому, а тот при каждом шаге охает и ругается сквозь зубы.

Он подождал, пока ночные гости не исчезли в лесу, пробрался к избе Романа, прислушался и вошел. В избе было темно. Не сразу Петюша разглядел, что дед Роман сидит, забившись в угол.

— Ты что? — спросил Петюша. — Кто у тебя был-то? Старик молчал.

— Опять из памяти вышел?

Послышалось невнятное, всхлипывающее бормотание. Петюша приблизился к Роману; бормотание было несвязное, старик часто повторял слово «господин» и непонятное имя. Он, казалось, принимал Петюшу за этого «господина» и метался в тоске. Мальчик заставил его лечь, укрыл тулупом и подал ковшик воды.

Вдруг Роман поднял голову.

— Петюш, а Петюш! — быстро проговорил он. — Ты беги!.. Ты скажи: в шахту не пускать… Что ж это они опять… Что ж это они тут опять! Ты беги, Петюш, ты скажи! Слышь?

Наклонившись над ним, затаив дыхание, Петюша долго слушал спутанные, отрывистые слова, обрывки бреда о том, что «господина» нельзя пускать в шахту, о каких-то двух каменных братьях, снова о шахте, о Петре Павловиче и снова о каменных братьях, к которым старик собирался идти, чтобы кого-то наказать, покарать. Не скоро успокоился и затих Роман. Оставив его, встревоженный Петюша вернулся в избу Осипа. Кто был у Романа, о чем вздорил с Романом? Почему Роман называл его «господином»? Петюша знал, что «господин» — это слово нехорошее, несоветское, что так в старину называли буржуев — плохих людей. Как же это в Конской Голове очутился буржуй?

— Ты куда ходил, родименький? — спросила Ленушка, уже все перезабывшая во сне.

— Спи ты!

Он укрылся ватным одеялом, не сразу уснул, но уж когда заснул, то крепко, по-ребячьи.

Утром, сразу по пробуждении, его настигла беда.

Был серенький денек, ветер посвистывал в щели избы.

— А батя ушел… Ты все спал, а он и уйди, — сказала Ленушка, сидевшая за столом.

Тотчас же Петюша скатился с печи, обежал поселок, посмотрел за реку и, конечно, не увидел беглеца. Осипа и след простыл.

— Что ж ты меня не разбудила? — вернувшись в избу, набросился он на девочку.

— А батя нипочем не велел, — пролепетала она. — Сказывает, на Черное озеро пойдет с дядей Глухих.

Это был удар — и какой удар! То, что Осип, как убедился Петюша, унес буханку хлеба и консервы, в конце концов, не имело большого значения. Осталось еще две целых буханки да краюшка от вчерашнего пиршества. Значит, хватило бы и Петюше и Ленушке оставить. Но, отколовшись от экспедиции, Осип связал руки Петюше: начальник Клятой шахты запретил Петюше идти на поиск в одиночку. Мог ли он теперь нарушить это условие, нарушить свое пионерское слово? Как было решить задачу?

— Эх вы, пропащие, ну, прямо сказать, пропащие! — крикнул Петюша со слезами в голосе. — Вот кончу пять классов, брошу вас да и уйду в ремесленное училище! Не стану с вами вожжаться, ни к чему вы мне такие…

Тотчас же Ленушка залилась тоненьким, жалобным плачем. Сердце Петюши перевернулось. Он взял ее на руки, посидел на лавке, пока она не успокоилась, развел огонь, напоил ее чаем и сам закусил, сердито сопя и изобретая в уме всякие кары для отступника Осипа.

— Ты вот что, Ленушка, — сказал он, отрезав для девочки еще ломтик хлеба. — Я на Клятую шахту побегу, товарища себе попрошу в лог идти. А ты сейчас поешь, а как еще захочешь, так возьми хлебца да конфеток.

— А ты в лог сам не ходи, не надо! — Насторожившаяся, встревоженная Ленушка отодвинула от себя хлеб. — Ты не ходи, родименький! — И ее голос охрип, снова налившись слезами.

— Толком я тебе сказал: один в лог не пойду, а с каким ни есть товарищем.

— Обманываешь ты, в лог идешь! — упрямо возразила Ленушка, охваченная беспокойством. — Дед кажет: кто в лог пойдет, враз сгинет.