Юрий Стукалин - Евангелие от Чаквапи

Сперва я наивно решил, что нашего отказа для них оказалось достаточно и проблема исчерпана — мол не хотите, как хотите, — но его шаг назад был призывом к действию. Качок растопырил огромные руки, намереваясь ухватить меня, и ринулся вперед. Попади к нему в лапы — уже не вырваться, бить его в голову или в туловище — переломаешь собственные руки-ноги. Я ударил его в пах. Мыс тяжелого армейского ботинка влетел ему точно меж ног. Качок как-то странно чавкнул, резко согнулся, будто сломавшись, вцепился в свои гениталии, словно они могли самостоятельно выбраться из штанов и ускакать безвозвратно, и рухнул на асфальт. Но это была Пиррова победа. Двое оставшихся мексиканцев выхватили ножи. По их перекошенным лицам и сверкающим от злости глазам я понял, что если мы не согласимся на их предложение, они убьют нас не задумываясь.

Героизм не входил в наши планы, и мы бросились бежать к джипу. Я слышал за спиной топот ног. Надеяться заскочить в машину, когда за тобой по пятам несется размахивающий ножом разъяренный бандит, не приходилось, и я резко остановился, присев на корточки. Мексиканец не ожидал этого, врезался в меня ногами и перелетел через голову, с силой впечатавшись затылком в дверцу джипа. Нож вылетел из его руки и зазвенел по асфальту, а сам он остался лежать без чувств.

Я обернулся, ища глазами Никиту. Низкорослый мексиканец в бандане теснил беднягу к каменному забору, полосуя ножом воздух возле его лица. Никита изворачивался, как уж, стараясь избежать острого лезвия и вырваться на свободное пространство, но мексиканец легко пресекал его тщетные попытки, все ближе и ближе прижимая его к стене. Еще немного и Ник упрется спиной в стену, и тогда мексиканец достанет его. Я метнулся к ним, оттолкнул низкорослого так, что тот отлетел в сторону. Он упал на живот и начал уже подниматься, но Никита подскочил к нему и с силой ударил ботинком в лицо. Из сплющенного, переломанного носа мексиканца брызнула кровь, а бандана слетела с головы, обнажая лысый череп. Никита нагнулся над ним, вцепился пальцами в продетую в ухо английскую булавку и потянул на себя:

— Чего вам надо от нас, козлы?

Веки мексиканца приоткрылись, он попытался что-то сказать, но поперхнулся кровью и закашлялся. Я присел рядом.

— Говори, урод лысый, — Ник резко дернул бандита за ухо, голова упала на асфальт, а булавка осталась зажатой в его пальцах. — Н‑да, незадачка вышла‑с, — Никита с отвращением посмотрел на булавку, затем поднес ее ближе к глазам и удивленно буркнул. — Золотая! — Сунул ее в карман рубашки, встал и снова с яростью влепил мексиканцу мысом ботинка по голове. — Крыса вонючая…

Пуля ударила в стену. Выстрела мы не слышали, только приглушенный хлопок. Качок пришел в себя и теперь направлялся к нам на полусогнутых, подрагивающих при каждом шаге ногах, стреляя из пистолета. На ствол его был накручен глушитель, и оттого в сумраке пистолет казался извергающей пламя короткой палкой. Мы немедля бросились за джип, стараясь укрыться от пуль. Я слышал, как они бьют по корпусу автомобиля, вгрызаясь в металлическую обшивку. Ник приоткрыл переднюю дверцу, попытался влезть в салон, и пуля тут же вдребезги разбила стекло, вынудив его резко отпрянуть. Стоило мексиканцу дойти до джипа — и мы окажемся у него как на ладони. Деваться нам было некуда. Мы начинали паниковать. Удары пуль о корпус неожиданно прекратились, но хлопки выстрелов продолжались. Судя по всему, качок теперь стрелял по кому-то другому. Я осторожно выглянул наружу из-за заднего колеса.

Огромный мексиканец стоял спиной к нам, стреляя в бегущего на него человека. Тот прыгал из стороны в сторону, резко меняя направление движения, то пригибаясь, то бросаясь на асфальт, перекатываясь и вновь ловко вскакивая на ноги. Пули вырывали фонтанчики асфальтной крошки возле него, но он, казалось, заранее предугадывал, куда попадет следующая. Хлопок… Еще один… Безрезультатно. Незнакомец уже совсем рядом. Он метнулся в сторону, одновременно выбрасывая вперед правую руку. В воздухе сверкнул какой-то предмет, и качок, широко раскидывая руки, медленно повалился на спину. Из его глаза торчал поблескивающий в лунном свете узкий, словно жало, стилет. Наш спаситель на мгновение застыл, не отрывая глаз от поверженного бандита, и я увидел его лицо… Я встречал его раньше… в кафе в Мехико он сидел за соседним столиком. Тогда его своеобразная походка — легкая, немного пружинящая, показалась мне очень знакомой. Он вышел из кафе так, чтобы мы не смогли разглядеть его лица. Он сделал это специально, я был уверен в этом. Тогда я не смог вспомнить, где мы встречались, но теперь узнал его. Это был Лаваро — командир отряда колумбийских коммандос…