Георгий Брянцев - Конец осиного гнезда. Это было под Ровно

В два часа ночи партизаны впервые за сутки поели, а в три часа мы уже покинули свой лагерь. Жаль было оставлять такое хорошее жилье и снова мерзнуть в палатках и мокнуть под дождем, но делать было нечего.

Мы решили временно отойти к северной границе Ровенской области, чтобы привести в порядок свой отряд и попытаться самолетом отправить раненых в Москву. Здесь, в Цуманских лесах, я оставил небольшую группу под командованием Черного. Он должен был маневрировать, скрываться от карателей и принимать наших людей, которые будут приходить из Ровно.

Через день после нашего ухода гитлеровцы принялись бомбить с самолетов и обстреливать теперь уже пустой квартал леса. После «мощной артиллерийской подготовки» они беспрепятственно подошли к лагерю. Обратно из лагеря немцы волочили свои «трофеи» — побитых нами в бою немцев. Трупов было немало: мы там уложили не менее шестисот человек.

Мертвое тело генерала Пипера немцы отправили самолетом в Берлин. Фашистские газеты плакали о нем навзрыд, писали, что Пипер был большой опорой оккупационных властей, но уж больше не называли его «майстер тодт» — «мастер смерти».

На Мельничной улице, у ворот особняка, который занимал командующий особыми войсками на Украине генерал Ильген, всегда стоял часовой. «В один приличный день» около этого особняка назойливо стал вертеться мальчишка в коротких штанах и с губной гармошкой. Несколько раз он попадался на глаза часовому.

— Шо ты тут шукаешь?

— Так, ничего.

— Геть! Це дом генеральский, тикай. Як спиймаю, плохо буде!

Мальчик убежал, но из-за угла он продолжал наблюдать за домом.

Вскоре к особняку подошла Валя с папкой в руках.

— Здравствуйте! Не приезжал господин генерал? — справилась она у часового.

— Нет.

— А кто там? — И Валя взглянула на дом.

— Денщик.

— Я пройду и подожду генерала. Для него срочный пакет из рейхскомиссариата.

Валя приносила Ильгену пакеты, и часовые ее знали.

В особняке ее встретил денщик, который начал работать у Ильгена лишь несколько дней назад.

Валя это хорошо знала, но, сделав удивленное лицо, сказала:

— Я из рейхскомиссариата. А где же старый денщик?

— Та вже у Берлини!

— Зачем он туда поехал?

— Поволок трофеи. Прошу, фрейлейн, до хаты, там обождете.

— Нет, я дожидаться не стану. Мне тут надо отнести еще один срочный пакет. На обратном пути зайду. Генерал скоро будет?

— Должен быть скоро.

Сказав часовому: «Я скоро опять зайду», Валя ушла. За углом она увидела мальчика.

— Беги скорее и скажи, что все в порядке. Пусть немедленно едут!

Коля Маленький стремглав побежал на квартиру, где его с нетерпением ждали Кузнецов, Струтинский, Каминский и Гнедюк.

Через несколько минут они уже были у особняка Ильгена. Кузнецов, в форме гауптмана, первым вышел из машины и направился к особняку.

Часовой, увидев немецкого офицера, отсалютовал:

— Господин гауптман, генерал еще не прибыл.

— Знаю! — бросил ему по-немецки Кузнецов и прошел в особняк.

Следом за Кузнецовым шел Струтинский. В передней сидел денщик и дремал.

— Я советский партизан, — отчетливо сказал ему Кузнецов. — Хочешь остаться живым, помогай. Не хочешь — пеняй на себя.

Денщик опешил: немецкий гауптман… партизан!.. Дрожа и стуча от испуга зубами, он бормотал:

— Да я зараз с вами… Мы же мобилизованные, поневоле служим…

— Ну, смотри!

Обескураженный денщик, все еще не веря, что немецкий офицер оказался партизаном, застыл на месте.

— Как твоя фамилия? — спросил Кузнецов.

— Кузько.

— Садись и пиши, — приказал Кузнецов.

Под диктовку Николая Ивановича денщик написал:

«Спасибо за кашу. Ухожу к партизанам. Беру с собой генерала. Кузько».

Эту записку положили на видном месте на письменном столе в кабинете генерала Ильгена.

— Ну, теперь займемся делом, пока хозяина нет дома, — сказал Кузнецов Струтинскому.

Николай Иванович и Струтинский произвели в особняке тщательный обыск, забрали документы, оружие, связали все это в узел.

Струтинский остался с денщиком, а Николай Иванович вернулся к часовому. Около того уже стоял Гнедюк. Кузнецов, подходя, услышал:

— Эх, ты! — говорил Гнедюк. — Був Грицем, а став фрицем.

— Тикай, пока живой, — как-то вяло и неуверенно отвечал часовой. — Какой я тебе фриц!

— А не фриц, так помогай партизанам!

— Ну как, договорились? — спросил подошедший сзади Кузнецов.

Часовой резко повернулся к нему.