Георгий Брянцев - Конец осиного гнезда. Это было под Ровно

Изо дня в день мы стали получать от Кузнецова сообщения одно интереснее другого. Мы узнавали о различных мероприятиях гитлеровцев на Украине и о планах немецкого командования. Николай Иванович сообщил нам фамилии и адреса советских людей, готовых бороться с гитлеровцами. Ему удалось выяснить фамилии и приметы тайных агентов, которых гестапо забрасывало в советский тыл с заданиями диверсионного и террористического порядка.

Однажды в ресторане Пауль Зиберт познакомился с обер-ефрейтором немецкой армии Шмидтом, который занимался дрессировкой собак для личной охраны рейхскомиссара Коха. Ярко-рыжий, веснушчатый Шмидт был весьма польщен знакомством с блестящим офицером Зибертом.

— Очень, очень приятно! — говорил он, крепко пожимая руку Кузнецову.

— Я тоже рад с вами познакомиться. Я очень люблю собак и интересуюсь их дрессировкой. В имении моего отца целая псарня… Будет время, заходите в гости, господин Шмидт.

И Кузнецов дал ему адрес своей «официальной» квартиры. Шмидт не заставил себя ждать. В назначенное время он пришел к обер-лейтенанту Паулю Зиберту с немецкой овчаркой, которую дрессировал для Коха.

— Это восьмая. Я уже сдал господину гауляйтеру семь овчарок. Но эта лучшая из всех. Она сразу чувствует неарийца; партизана узнает за километр. Я ее отобрал из псарни СС.

— Что вы говорите! Какая умница! — восхищался Кузнецов, бросая собаке кусок колбасы.

— Феноменальная собака! — восхищенно болтал Шмидт, с любовью глядя на свою воспитанницу, которая облизывалась, дружески виляла хвостом и с благодарностью смотрела на Кузнецова.

За короткое время ефрейтор Шмидт оказался полностью под влиянием Кузнецова.

Зиберт дал Шмидту «взаймы» денег, Зиберт угощал в ресторане, Зиберт охотно выслушивал жалобы Шмидта и сочувствовал ему.

— Другие наживут за войну столько, что будут всю жизнь жить припеваючи, — скулил Шмидт. — А я как ничего не имел, так пустым и вернусь после войны.

— Дорогой мой, — утешал его лейтенант, — после войны я вас устрою управляющим в имении отца. Вы будете прекрасно жить. Я теперь же напишу домой о вас, о ваших прекрасных качествах.

Со своей стороны и Зиберт оказывал полное доверие Шмидту. Он познакомил его со своей «невестой» — Валей Довгер.

— Хорошая девушка, — сказал доверительно Зиберт, — но ей не везет в жизни. Отца убили русские партизаны, и документы о ее немецком происхождении попали в руки бандитов. Теперь она никак не может оформиться.

— Ну, боже мой, что вы говорите!.. У меня есть знакомые, через которых я помогу фрейлейн Валентине оформиться.

— Буду вам очень-очень признателен, Шмидт, — с искренней радостью говорил ему Кузнецов. — Если потребуются расходы, не скупитесь. Пожалуйста! — И он вручил Шмидту пятьсот марок.

Через несколько дней Валя получила документ о принадлежности ее к «фольксдейч» и карточки на соответствующий паек.

Кажется, все было устроено, но вдруг Валю вызвали в полицию и объявили, что она должна ехать в Германию. Конечно, мы не допустили бы ее отъезда, в любую минуту взяли бы ее в отряд, но это расстраивало наши планы. Надо было добиться законного права проживания ее в городе. За это дело опять взялся Шмидт.

— Столь сложный вопрос может разрешить только сам рейхскомиссар господин Кох, — объяснил Шмидт. — Сейчас он находится в Берлине, но в начале мая прибудет в Ровно. Вы, фрейлейн Валентина, напишите заявление, а я передам бумагу адъютанту рейхскомиссара капитану Бабаху. Он доложит гауляйтеру.

Заявление было написано, и Шмидт взял его с собой, получив при этом от Кузнецова тысячу марок «на расходы».

— До разрешения этого вопроса вас никто не тронет, фрейлейн, — обещал Шмидт взволнованной Вале.

Когда он ушел, Николай Иванович облегченно вздохнул:

— Ну, это дело устроится. А другое требует спешного разрешения. Коля Маленький пришел?

— Да, наверное, уже сидит во дворе.

— Зови его.

Коля уже был около дома и пережидал Шмидта.

— Ну как, все благополучно? — спросил Кузнецов, обняв Колю.

— Прошел хорошо, — солидно ответил Коля.

— Что ж, отдохни, покушай, и опять придется бежать на «маяк».

Хотя Коля был выносливым и подвижным, хождение на «маяк» его утомляло. От Ровно до «маяка» было двадцать пять километров. Туда и обратно в один день — пятьдесят. Такие концы не шутка. Пока Коля отдыхал, Кузнецов написал донесение в лагерь. Через час Валя разбудила Колю. Усталость валила его с ног, но, чувствуя ответственность, Коля сразу встал, поправил костюм.